Архив по тегам: духовные практики
Что такое эго и что с ним делать?
Эго – “Я” по-гречески. На этом можно было бы и закончить. Но относительно регулярно на протяжении многих лет появляются люди, у которых концепция эго вызывает вопросы. Или которые используют это понятие для обозначения чего-то, чего не должно быть, с чем надо бороться.
Иногда в таком значении и для меня есть смысл, иначе ну очень долго объяснять. Но сейчас именно этим попробую заняться.
Итак есть человек, индивидуальность, или Я в самом возвышенном смысле.
Это духовное существо, которое не обусловлено именем, временем, в котором оно живёт на Земле, гендером, происхождением, родом занятий, национальностью, особенностями физического тела. В жизни мы его много где можем переживать. Например в самом качестве потока бытийности.
Можно говорить об этом Я, как об эго, если не касаться значений, придуманных психологами в 20м веке. Но чаще современный человек говорит как об Эго о том я, которое обусловлено временем, местом и средой рождения и взросления, другими людьми, на нас влиявшими, полом/гендером, разными групповыми идентичностями, к которым мы себя причисляем или которым противопоставляем.
Важный момент,– наше духовное Я и наше обусловленное я – не противоположные структуры. Одно буквально делается из другого.
Поэтому в процессе духовного самопознания мы так или иначе, разными путями, способами и подходами движемся к осознанию себя как духовного существа.
И можно пытаться своё более локальное эго отбрасывать, подавлять и как-то ещё щемить.
Более органичным, жизненным, сострадательным по отношению к себе, а затем и к другим, является подход самопознания через внимание к фрагментам обусловленностей. Они могут быть как поддерживающие идентичность, так и переживаемые болезненно и несвободно. Их можно воспринимать нейтрально, не отбрасывая, не отвергая, а исследуя с целью получить запакованное в них переживание духовного существа Я.
Не стоит называть травмами эти не совсем комфортно осознаваемые обусловленности. С точки зрения духовной практики это нечто другое.
Когда мы исследуем обусловленности обыденного сознания и выходим за его пределы, то мы сталкиваемся с переживаниями неизвестности, незнания, пустоты, темноты, бездны, ничто. У этого есть разные описания и это происходит в разной степени у разных людей. Но мы все там оказываемся. Практику надо уметь в этих состояниях находиться в покое, не бояться пустоты, исчезновения и незнания, не фиксироваться в этот момент в суждениях или выводах, не цепляться за воспоминания, даже вроде как подходящие.
И травма – это такие фрагменты обусловленностей, которые именно в эти встречи с пустотой интенсивно выходят на поверхность, не выпуская нас в переживания истинного и сильно его искажая, сужая восприятие в этих пространствах и состояниях.
Сильное обусловленное Я, сила эго сами по себе не являются проблемой. Наоборот, если человек остаётся автономным и умеет противостоять в жизни воздействиям, в том числе социально желательным, то у него больше шансов осознавать своё духовное Я не путая себя с воздействиями сил, пытающихся нами стать.
Так что антисоциальность некоторая может способствовать духовному развитию. Нам об этом говорят суфии, тантристы, да и в христианстве обратите внимание, из каких приятных благополучных людей набирались апостолы.
Но также любовь и сострадание являются чувствами, совершенно необходимыми для адекватного переживания духовной реальности Я. На счастье, наш мир настолько благословенен, что совмещать любовь и сострадание с антисоциальностью никакого труда не составляет.
Краткий очерк истории психологии
Интересно посмотреть в большом масштабе на развитие психологии. То есть явно наука о душе. И как так вышло, что она оказалась там где оказалась, со одновременно стремлением заменить собой религию и духовность, становления инструментом войн, контроля и угнетения и антинаучностью.
Если не лезть в более древние предпосылки, хотя они есть, то проблемы начались с 4-го константинопольского собора 869-870 г. н. э., когда у человека отменили дух. Тут можно сказать, что этот собор не признаётся восточными церквями, но у них тоже случились свои проблемы, от которых не легче. Первоначальное учение о троичности человеческого существа существует как на западе, так и на востоке. В нём душа занимает среднее положение между духом и телом. Воздействия тела структурировались, осмыслялись и уравновешивались духом, чьё присутствие подразумевалось в каждом человеке непосредственно. Отрезание духа в IX-м веке и развитие материалистической науки в новое время привели к тому, что к XIX уже само существование души было поставлено под серьёзное сомнение.
Но ещё в это время проявлялись два подхода к работе над душой. В одних случаях человек пытается своим осознающим Я тотально и непосредственно пережить работу души, состояние самого я, мышления, рассудка.
В других предметом внимания становятся чувственные переживания, сводимые к восприятию органами чувств и воздействию на них. И переживания оказываются производной воздействия на материальные чувствующие телесные структуры биологических, физико-химических и информационных процессов. Психология вырождается в учение о бессознательных телесных функциях, а переживание вдавливается материалистическим подходом в переживающие органы и структуры тканей.
Психология первого типа осталась в моделированиях созерцательно-феноменологических подходов духовных традиций, которые иначе сводятся к способам социализации психиатрических пациентов в домодерновых обществах. И в прикладной работе с людьми в экстремальных управленческо-боевых ситуациях. Которые тоже крайне маргинализированы и похожи на школы чёрной магии, чем некоторые из них и являются.
Идеи первичности тела победили, душевная деятельность стала восприниматься как производная физиологических телесных функций, сводимая к рефлекторным механизмам. Сознание со всеми душевными и духовными феноменами стало побочным спецэффектом необъяснимо сложного движение элементарных частиц материи, непознаваемой напрямую этим же сознанием.
За пределы этого есть небольшие прорывы у экзистенциальщиков. И попытки имитировать эти прорывы у некоторых трансперсональщиков.
Психология стала буквально наукой о том, чего нет, и в чём нет содержательного смысла.
Мышление, осознанность и вера
Что-то спросили про веру, что это такое, кому и во что верить в контексте всяческих практик осознанности.
Для меня вера, которая имеет смысл в практике и помогает практиковать — это как раз не вера в религиозные концепции. Или в научные. Это всё скорее верования/убеждения. Некое интуитивное доверие учителю на входе должно быть, но есть смысл проверять учения на прочность, полноту и органичность.
Лучшие учителя говорят — мне вообще доверять не надо. Всё проверяйте и всё испытывайте. И учат как именно, через феноменологию сознания + научный метод.
В практике стоит различать верования/убеждения и веру как инструмент познания.
Вера — инструмент и непосредственный спутник познания. То есть это как раз способ феноменологически сущностно различать и познавать сущее. Доверять собственному ощущению, переживанию и различению. Да, чтобы это корректно делать требуется тренироваться критически к ощущениям, переживаниям и различениям относиться. Различать причинно-следственные связи и их отсутствие. Естественные языковые искажения. Отличать восприятие от описания. “На ощупь” в пространстве сознания, в восприятии, поведении, не теоретически.)
Ещё такое понимание веры имеет смысл для меня, потому что в современном мире вижу много людей, у которых веры нет. Они вообще не воспринимают собственные переживания и мышление как какие-то валидные. Только концепции полученные из авторитетных источников — настоящие, потому что их проверили 2500 лет традиции или учёные с синхрофазотронами. Психологизирют, саентизируют, приплетают экономические концепции (не знаю есть ли для этого какое-то отдельное слово, экономизация всё-таки другое.)) вместо того, чтобы посмотреть, что есть, разобраться и поверить тому, что видят.
Как-то так.)
Когда медитация осознанности становится духовной практикой?
Это вообще не значит, что мы делаем практики каких-то там традиций религиозного плана, или используем, принимая на веру заповеди и постулаты, неизвестно откуда взявшиеся.
Это значит, что мы задаём вопросы, которые совершенно не принято задавать в распространённых светских подходах к практике осознанности. Прежде всего вопросы к собственным мотивам и феноменологической структуре природы переживаний.
Это собственно два системообразующих навыка, дополняющих ставшими де факто “стандартными” медитации:
– осознание собственных мотивов, аналитика, деконструкция, трансформация, в том числе с использованием психотерапевтических подходов;
– практика принятия страдания, интеграции и трансформации любых феноменологических ландшафтов переживаний, практика “катарсиса без катарсиса”.
Этого достаточно, чтобы осознанность перешла в поле содержательного диалога с духовным.
Про безоценочность в практике.
Безоценочность не значит “глушить” оценки, это значит их разбирать феноменологически. Когда мне кажется, что что-то отвратительно, какое именно ощущение/переживание я называю словом “отвратительно”? И так далее.)
С тревогой тоже самое, не забивать её и не пугаться и бежать, а разбирать какой именно внутренний ландшафт ощущений при этом существует.
Убираем табличку «тревога» и смотрим дальше на всё, но вместе с тем, на чём была табличка «тревоги».
Большинство людей, правда, по привычке начинают не осознавать что именно значит, что что-то “отвратительно”, или какое именно ощущение я называю словом “тревожно”. Большинство людей начинает объяснять свою позицию. Это вообще не туда. Отсутствие дисциплины аналитического созерцательного мышления.)
О сложности заповедей
Возлюби ближнего своего, как самого себя.
Сложная заповедь, которая по-разному понимается и толкуется.
Почему ближнего? Один из вариантов — нет никаких “неближних”, если это люди. Такое понимание у меня иногда бывает, но до него надо домедитироваться, не каждый раз с утра так себя чувствую, прямо скажем.
Есть материалистическо-традиционалистская версия, что правильно любить именно ближних — потому что они свои родные и потому что выживание личное зависит от обращения и отношений с ближними. Как и выживание группы зависит больше от того, как они обращаются друг с другом.
Это место ещё интереснее, на самом деле.
Просто как раз ближних возлюбить сложнее всего. Больше всего насилия устраивают люди, которые как-то знакомы. Больше всего войн происходит с соседями. Больше всего геноцидов устраивают тем, с кем живут вообще на одной территории. Путешественников из других стран, другой культуры нам гораздо проще принять. Если другой заведомо сильно от нас отличается, то мы будем скорее искать общее. А вот с теми, кто живёт с нами рядом, кого мы видим каждый день, кого мы считаем за своих — возрастает наша критичность к мелким, в общем-то, отличиям и разногласиям. Как жаловался кто-то из великих, что чем больше он знает разных людей, тем больше любит кого-то, кто от людей всё-таки сильно отличается.)
Поэтому возлюбить именно ближнего — настоящий вызов, действительно требующий мужества, глубины и силы духа.
Человек-по-умолчанию и возникновение духовности
В продложение темы:
Регулярно приходиться слышать, что “по умолчанию” человек это чисто материалистическая обезьяна, которую волнует нижний этаж пирамиды Маслова, ну может два. А вся религия возникла в результате прогресса и усложнения социума для решения управленческих задач.
Люди именно современного, материалистического склада описывают так человека, говорят про это как про состояние по умолчанию. Когда люди говорят про возникновение религии, они говорят, что человек, который был в “здравом” современном материалистическом понимании себя, взял и начал выдумывать Бога потому что ему надо было решать такие вот задачи.
Но это же было несколько иначе!
Человек же был в каком-то единении со своим внутренним. И тем как внешнее в этом внутреннем отражается. И в этом взаимодействии внешнего, отражения и единении увидел как раз духовное. И потом уже из этого появились формулировки про Бога, про религию с определёнными задачами, про что-то ещё.
Состоянию по умолчанию как материализм 500 лет. Люди так про себя в основном не думали. Очень редко, какие-нибудь кто именно анализировал природу материального додумывались до такого взгляда, до такой точки зрения. Где-то там локально оно по истории встречается, но в целом люди воспринимали мир очень духовно насыщенным, и себя они не воспринимали как набор атомов и молекул с комплексами. Это как раз довольно свежий взгляд, это как раз довольно свежее понимание. Особенно если как массовое. Как массовому ему точно 200 лет, ну 500 максимум.
Соответственно человек так про себя не думал и не из таких мотивов при создании религии действовал. И так объяснять религиозность и духовность — глупо.
Тень здесь и сейчас
Тут какая штука, уже не первый раз читаю у медитаторов практикующих “светскую mindfulness-медитацию”, что медитации не достаёт средств работы с личной историей, травмами и Тенью, в психоаналитическом смысле этого слова. Даже есть такой логичный аргумент, что “…медитация работает с наличными феноменами, которые проявляются здесь и сейчас. Она не учитывает психической иерархии, которая формировалась много лет. Она может видеть только верхушку айсберга.”
Дело в том, что я сначала не “классическим mindfulness” занимался, а различными другими школами. Я видел заходы на осознанное исследование личной истории и теневых структур у даосов, йогов, дзенских практиков, в южно-американских традициях, в хороших, без “благости uber alles” шиваизме и неоадвайте. Возможно дело в том, что все эти подходы я изучал под сильным влиянием и руководством людей, которым не чужда современная психология и даже имеющих дипломы, многолетнюю практику и научные степени в этом деле.
Потом передача “классического mindfulness” случилась со мной не сразу в начале моего изучения осознанности и медитации. И в то же время сразу c Марком Уильямсом и Уиллемом Куйкеном, и из учёбы у них у меня тоже не возникла идея, что они считают теневые структуры технически недоступными потому что они “не здесь и сейчас”.)
Исходя из этого опыта идея о том, что личная история или тень, или иерархические скрытые карты “не ловятся” осознанностью — для меня звучат очень странно. Чтобы они не ловились надо специально считать их частью иллюзии собственного сознания и делать вид, что их не существует. При этом соглашаться, что психотерапия отдельно имеет способы работы с этими “иллюзорными” структурами и работа с ними.
Аргумент про “наличные феномены, которые проявляются здесь и сейчас”, якобы оправдывающий отсутствие скрытых карт, тени, истории и травм в процессе медитации, невероятно странен. Если травма или теневой мотив влияют на моё поведение и состояние сейчас, то они как-то феноменологически проявляется здесь и сейчас и я могу их осознавать и с ними работать. Да, иногда для этого требуется поддержка других людей и психотерапевта. Да, для этого нужно знать техники, но они есть. И да, для этого нужно не отрицать состояния Я (переживания, отвечающие на вопрос “как мне?”) как иллюзорные. Но говорить о том, что это недоступно, этого нет, и мы в медитации не можем с этим работать — это недостаток образования, ребята.)
Ну или не называйте “mindfulness-материализм” медитацией, говорите “в том понимании практик осознанности, которые мне посчастливилось знать”.)
Брак, секс и христианство
Что думают современные христианские богословы о совместном проживании без заключения брака и добрачных отношениях. Вот фрагмент из книги «Сексуальная добродетель»*, написанной Ричардом Маккарти, крупным специалистом по нравственному богословию и сексуальной этике, преподающем в католическом Мерсихестском университете в Пенсильвании:
«Как мы убедились, часто цитируемые принципы из Нового Завета (любовь к ближнему, справедливость, доброта и т.д.) сами по себе не подразумевают того, что „хороший“ секс возможен только в браке. Однако, это не значит, что брак неважен. Просто нужно осознать, что когда мы изучаем Новый Завет и затем применяем эти принципы в контексте нашего сегодняшнего сексуального разнообразия, кажется вполне возможным воплощать эти принципе вне брака (или гетеросексуального союза). В самом деле, я думаю, что многие из нас согласятся с тем, что брачный статус не гарантирует на практике сексуальной добродетели. Мужья насиловали своих жен и супруги избегали секса в качестве формы наказания (чтобы добиться своего или в качестве пассивно-агрессивного выражения неудовлетворенности). В общем, также как мы можем признать, что брачный статус не гарантирует христианам сексуальной добродетели, мы можем признать, что брак не является действительно необходимым для реализации сексуальной добродетели. Для христиан, тексты Нового Завета, по всей видимости, указывают на возможность того, что использование евангельских принципов может преобразовывать качество любых человеческих отношений. И если евангельские принципы могут охватывать любые человеческие отношения, это должно включать трансформацию любых сексуальных отношений. Размышляя, опираясь на Библию и сексуальную этику, таким образом, кажется, что христианскому сообществу следует принимать любые отношения, в которых могут находить выражение евангельские принципы, — в т.ч. в сексе и через секс, — будь то супружеские или нет» (С. 137).
* Richard W. McCarty. Sexual Virtue: An Approach to Contemporary Christian Ethics. State University of New York Press, 2015. Перевод Александра Малахова.
Art by Marcela Bolivar
Я основатель и ведущий тренинга Испытание Реальностью,
коуч и консультант в области стресс-менеджмента и сопровождения личных изменений. Имею большой
опыт ведения тренингов и консультирования в области отношений и гендерной психологии, от
обучения пикапу до парного семейного консультирования. Исследую
и применяю в работе традиционные духовные практики и современные методы интегральной психологии.
