Интересно посмотреть в большом масштабе на развитие психологии. То есть явно наука о душе. И как так вышло, что она оказалась там где оказалась, со одновременно стремлением заменить собой религию и духовность, становления инструментом войн, контроля и угнетения и антинаучностью.

Если не лезть в более древние предпосылки, хотя они есть, то проблемы начались с 4-го константинопольского собора 869-870 г. н. э., когда у человека отменили дух. Тут можно сказать, что этот собор не признаётся восточными церквями, но у них тоже случились свои проблемы, от которых не легче. Первоначальное учение о троичности человеческого существа существует как на западе, так и на востоке. В нём душа занимает среднее положение между духом и телом. Воздействия тела структурировались, осмыслялись и уравновешивались духом, чьё присутствие подразумевалось в каждом человеке непосредственно. Отрезание духа в IX-м веке и развитие материалистической науки в новое время привели к тому, что к XIX уже само существование души было поставлено под серьёзное сомнение.

Но ещё в это время проявлялись два подхода к работе над душой. В одних случаях человек пытается своим осознающим Я тотально и непосредственно пережить работу души, состояние самого я, мышления, рассудка.

В других предметом внимания становятся чувственные переживания, сводимые к восприятию органами чувств и воздействию на них. И переживания оказываются производной воздействия на материальные чувствующие телесные структуры биологических, физико-химических и информационных процессов. Психология вырождается в учение о бессознательных телесных функциях, а переживание вдавливается материалистическим подходом в переживающие органы и структуры тканей.

Психология первого типа осталась в моделированиях созерцательно-феноменологических подходов духовных традиций, которые иначе сводятся к способам социализации психиатрических пациентов в домодерновых обществах. И в прикладной работе с людьми в экстремальных управленческо-боевых ситуациях. Которые тоже крайне маргинализированы и похожи на школы чёрной магии, чем некоторые из них и являются.

Идеи первичности тела победили, душевная деятельность стала восприниматься как производная физиологических телесных функций, сводимая к рефлекторным механизмам. Сознание со всеми душевными и духовными феноменами стало побочным спецэффектом необъяснимо сложного движение элементарных частиц материи, непознаваемой напрямую этим же сознанием.

За пределы этого есть небольшие прорывы у экзистенциальщиков. И попытки имитировать эти прорывы у некоторых трансперсональщиков.

Психология стала буквально наукой о том, чего нет, и в чём нет содержательного смысла.

Leave a comment

Тут какая штука, уже не первый раз читаю у медитаторов практикующих “светскую mindfulness-медитацию”, что медитации не достаёт средств работы с личной историей, травмами и Тенью, в психоаналитическом смысле этого слова. Даже есть такой логичный аргумент, что “…медитация работает с наличными феноменами, которые проявляются здесь и сейчас. Она не учитывает психической иерархии, которая формировалась много лет. Она может видеть только верхушку айсберга.”

Дело в том, что я сначала не “классическим mindfulness” занимался, а различными другими школами. Я видел заходы на осознанное исследование личной истории и теневых структур у даосов, йогов, дзенских практиков, в южно-американских традициях, в хороших, без “благости uber alles” шиваизме и неоадвайте. Возможно дело в том, что все эти подходы я изучал под сильным влиянием и руководством людей, которым не чужда современная психология и даже имеющих дипломы, многолетнюю практику и научные степени в этом деле.

Потом передача “классического mindfulness” случилась со мной не сразу в начале моего изучения осознанности и медитации. И в то же время сразу c Марком Уильямсом и Уиллемом Куйкеном, и из учёбы у них у меня тоже не возникла идея, что они считают теневые структуры технически недоступными потому что они “не здесь и сейчас”.)

Исходя из этого опыта идея о том, что личная история или тень, или иерархические скрытые карты “не ловятся” осознанностью — для меня звучат очень странно. Чтобы они не ловились надо специально считать их частью иллюзии собственного сознания и делать вид, что их не существует. При этом соглашаться, что психотерапия отдельно имеет способы работы с этими “иллюзорными” структурами и работа с ними.

Аргумент про “наличные феномены, которые проявляются здесь и сейчас”, якобы оправдывающий отсутствие скрытых карт, тени, истории и травм в процессе медитации, невероятно странен. Если травма или теневой мотив влияют на моё поведение и состояние сейчас, то они как-то феноменологически проявляется здесь и сейчас и я могу их осознавать и с ними работать. Да, иногда для этого требуется поддержка других людей и психотерапевта. Да, для этого нужно знать техники, но они есть. И да, для этого нужно не отрицать состояния Я (переживания, отвечающие на вопрос “как мне?”) как иллюзорные. Но говорить о том, что это недоступно, этого нет, и мы в медитации не можем с этим работать — это недостаток образования, ребята.)

Ну или не называйте “mindfulness-материализм” медитацией, говорите “в том понимании практик осознанности, которые мне посчастливилось знать”.)

Leave a comment

Что думают современные христианские богословы о совместном проживании без заключения брака и добрачных отношениях. Вот фрагмент из книги «Сексуальная добродетель»*, написанной Ричардом Маккарти, крупным специалистом по нравственному богословию и сексуальной этике, преподающем в католическом Мерсихестском университете в Пенсильвании:

«Как мы убедились, часто цитируемые принципы из Нового Завета (любовь к ближнему, справедливость, доброта и т.д.) сами по себе не подразумевают того, что „хороший“ секс возможен только в браке. Однако, это не значит, что брак неважен. Просто нужно осознать, что когда мы изучаем Новый Завет и затем применяем эти принципы в контексте нашего сегодняшнего сексуального разнообразия, кажется вполне возможным воплощать эти принципе вне брака (или гетеросексуального союза). В самом деле, я думаю, что многие из нас согласятся с тем, что брачный статус не гарантирует на практике сексуальной добродетели. Мужья насиловали своих жен и супруги избегали секса в качестве формы наказания (чтобы добиться своего или в качестве пассивно-агрессивного выражения неудовлетворенности). В общем, также как мы можем признать, что брачный статус не гарантирует христианам сексуальной добродетели, мы можем признать, что брак не является действительно необходимым для реализации сексуальной добродетели. Для христиан, тексты Нового Завета, по всей видимости, указывают на возможность того, что использование евангельских принципов может преобразовывать качество любых человеческих отношений. И если евангельские принципы могут охватывать любые человеческие отношения, это должно включать трансформацию любых сексуальных отношений. Размышляя, опираясь на Библию и сексуальную этику, таким образом, кажется, что христианскому сообществу следует принимать любые отношения, в которых могут находить выражение евангельские принципы, — в т.ч. в сексе и через секс, — будь то супружеские или нет» (С. 137).

* Richard W. McCarty. Sexual Virtue: An Approach to Contemporary Christian Ethics. State University of New York Press, 2015. Перевод Александра Малахова.

Art by Marcela Bolivar

Leave a comment

Collage Art by Uğur Gallen, the Turkish photographer

В осознанности и психологическом здоровье важной способностью является не действовать. Ничего не делать из каких-то состояний. Осознавать свои мотивы и понимать, какие из них есть смысл прямо сейчас реализовывать в ситуации, а с какими как-то обращаться внутри.

На самом базовом уровне хочется так обращаться со страхами и тревогами. Когда мы чуть-чуть подрастаем, то это же начинает относиться к гневу и несбалансированной самоуверенности, хотя на каком-то этапе их проживание может казаться очень ценным.
Сюда же попадают зависть, уныние и похоть, например, состояния, связанные с любыми осознаваемыми стереотипами и зависимостями, от которых хочется избавиться.

В то же время я вижу много людей, увлечённых психиатризациями собственных состояний и корректировкой их с помощью прописанных докторами медикаментов.
Среди практиков осознанности появляется такой же подход к собственному сознанию. Из него должно отрезаться всё, не попадающее в концепцию комфортного существования личности, чтобы вокруг не происходило.

Это связано ещё с бихевиористским восприятием сознания, которое говорит о том, что свобода это когда мы просто не понимаем причин и стимулов поведения. А уж если есть какой-то стимул, который мы понимаем как работает, то человек ведёт себя однозначно. Эти бихевиористские идеи очень популярны сейчас, потому что многие продают средства манипуляции массовым сознанием всем, от инстаграм-коучей, пытающихся набрать себе учеников, чтобы дожить до лета, до диктаторов, которые не смогут никогда понять, сколько у них сотен миллиардов долларов и которые могут до обеда угробить пару стран, если будут не в том настроении.

В современном котле школ и практик бихевиористская психология, утверждающая, что “свобода — ярлык, которым мы клеймим поведение, когда не понимаем или не знаем его причин”, неплохо стыкуется с буддизмом, потому что и те и другие утверждают, что личность это надуманный конструкт.)

Не вся современная наука о сознании сводится к бихевиористским принципам, но требуется довольно глубокое погружение в современные исследования и понимание того, что в них происходит, чтобы не вестись на эту фигню.)

Мне сейчас скорее кажется, что даже “дискомфортные” переживаемые нами состояния — часть информационной картины реальности, которые должны быть осмыслены как-то ещё не через выключения всего того, что делает меня не совсем удобным. Честное осознанное исследование этих аспектов собственного неудобства, умение обращаться с ними в жизненном потоке событий и делает нас человечными и понимающими происходящее в мире, настоящими и сильными.

Leave a comment

Уходит, крестясь, год две тысячи двадцать,
Легкие наши, как прежде, легки.
Похоронили безвременно павших,
Сплюнули пули, достали стихи.

Ах, нелегко, нелегко…
Небо так близко и далеко.
Новые рифмы смывают грим,
Мир изменился, он стал другим.

Белая птица летит над домами,
На кухнях салюты кипят в инстаграм.
Цепью живой ночь раздвинем руками,
Выйдем навстречу голодным ветрам.

Ах, высоко, высоко,
Небо так близко и далеко,
Не увернуться, не сдать назад,
Больше не будет, как прежде, брат.

Смотрит история в новые дали,
Раны промыла холодным дождем,
То, что вчера мы в огне потеряли,
В пепле ожившем сегодня найдем.

Ах, нелегко, нелегко…
Небо так близко и далеко,
Выключив звезды и маяки
Осень выводит свои полки.

Ах, высоко, высоко…
Небо так близко и далеко,
Новые рифмы смывают грим,
Мир изменился, он стал другим.

Leave a comment

В современных условиях привычный упор на эффективность деятельности управленцев выглядит несколько странным. Когда консультанты сейчас предлагают повышать эффективность, особенно если речь про бюрократию и госчиновников, — они точно хотят повышения эффективности полицейских мер контроля? Ускорения и улучшения качества внедрения дегуманизации принятия решений? Повышения эффективности глобальных структур, принадлежащих стремительно богатеющему 0.5%? Прошу обратить внимание, что дело не в каких-то специальных российских проблемах, разгильдяйстве, бездорожье или особой какой-то домотканной коррупции. Проблема абсолютно глобальная, у тех, кто учит весь мир демократии она такая же, как у автократий и диктатур.

Если говорить о лидерстве и его свойствах в наше время, нужно говорить о каких-то других характеристиках. Тем более об эффективности уже сказано более чем достаточно. Нечего там нового придумывать: автоматизируй, внедряй, оцифровывай, внедряй.

Итак, какие характеристики и навыки действительно требуются остро от лидеров в новые времена:

• Стресс-менеджмент не для того, чтобы работать под давлением, а для того, чтобы работать сопротивляясь давлению. Прикладная осознанность даёт способность действовать и управлять коллективом под давлением, а оно будет;
• Логика И-И вместо логики ИЛИ-ИЛИ. Мышление ИЛИ-ИЛИ действует только в механистических причинно-следственных связках. Оно не может постигать интегральные связи и сложные системные взаимодействия, и не способно уловить принципы живого. Опять-таки осознанность и медитации помогают разобраться с ситуациями и состояниями глубоких внутренних конфликтов, где более системно мыслить не получается;
• Не принимайте решения. Не то, чтобы совсем не принимайте. Откладывайте принятие решений продолжая быть информационно в курсе ситуации. Это один из важных навыков противостояния давлению. На уровне мышления — осознавайте мотивы создать правило и сделать вывод, зафиксировать ситуацию, разложить её по полочкам, которые потом никогда не менять. Способности не делать вывод и не принимать решения связаны с навыками действий в условиях незнания, неопределённости, неполной информации. Кроме того это важная техника управления в коллективах без иерархических структур руководства, но это уже совсем другая история;
• Осознавать власть и её механизмы, прежде всего в себе. Власть и свобода — механизмы взаимодействия между людьми, в обществе, в нашем собственном сознании. Понимать, что и как происходит и работает, прежде всего про себя, а потом уже про мир вокруг — важный аспект внутренней работы лидера новой формации. В качестве медитации на эту тему можно, например, эту книжку прочесть и осмыслить, к чему она приходит и как;
• Отказываться от образов врага. С точки зрения осознанности, образ врага связан с переживаниями страха и недовольства в разных их формах. С этим можно работать. Образы врагов куда-то будут деваться. Особенно связанные с людьми образы врагов. Ну и вдвойне будьте внимательны, когда эти образы врагов взялись откуда-то ещё, не из вашего личного опыта;
• Не смотрите на данные, поговорите с людьми. Не то, чтобы совсем не смотрите. Прежде чем принимать решение “по приборам”, пообщайтесь с людьми, которые участвуют в ситуации, которая к этим “показаниям приборов” привела. Принимая решение, будьте в эмпатическом контакте с непосредственными участниками событий, даже если вы за сотни километров над картой склонились;



• Критическая метаэкспертность. Важные решения требующие экспертных суждения должны быть рассмотрены с нескольких точек зрения, не в смысле спорящих друг с другом, а в смысле с точек зрения, основанных на экспертизе из разных предметных областей. Используя ту или иную парадигму в своих управленческих решениях будьте в курсе, в каких обстоятельствах и зачем эта парадигма возникла, что исследовали, с какими целями, какие задачи решали её создатели. Кроме того такой анализ позволит узнать много интересного о популярных в настоящее время теориях и практиках, бизнесовых, социальных и даже научных;
• Помните о глобальных проблемах и эффектах (e.g. бедность/расслоение или экологические проблемы). Если даже вы профессионально занимаетесь тем, что делаете очень богатых людей ещё более богатыми, пожалуйста, убедитесь что они от этого действительно становятся счастливее. Научитесь воспринимать последствия своих действий за пределами непосредственного вашего места работы, тренировка осознанности позволяет делать это в максимально широком контексте;
• “Экономика братства” вместо конкуренции. Посмотрите на другие модели экономического взаимодействия и жизни вообще, кроме доминирующих социо-неодарвинистских теорий. Начать можно прямо с классики. Осознанность снова помогает справиться с глубинными негативными мотивами и конфликтным восприятием конкурентных ситуаций, которые можно воспринимать по-другому;
• Слушать женщин. К самим женщинам это относится не меньше, чем к мужчинам, внутреннюю мизогинию никто не отменял. Многие из вышеприведённых пунктов они уже освоили;

Разумному человеку понятно, что никакой перспективы у такого лидерства нет, если мы измеряем эффективность чем-то, что можно посчитать. Если мы собираемся устроить конкурентные гонки, в которых можно чётко выделить победителей, то такие лидеры, о которых говорю я, с большой вероятностью проиграют, потому что будут дольше думать, потому что где-то будут бережнее к collateral damage. Но именно такого лидера в ближайшей перспективе не получится заменить на плату с микросхемами и AI. Поэтому ещё посмотрим, кто кого.)

Leave a comment

Очень важно понимать разницу между материализмом как метафизикой и научными теориями как моделями. Многие люди, включая учёных, их легко путают, ошибочно истолковывая эмпирические свидетельства собранные научным методом как прямые подтверждения материалистической метафизики. Если бы это так было, материализм не был бы психологическим явлением…, а научным выводом. Однако, это не так. Эмпирические данные подтверждают, в определённых условиях, научные модели, а не метафизическую интерпретацию этих моделей.

Научный метод позволяет изучать и моделировать наблюдаемые схемы и закономерности. К примеру наблюдение, что объекты стабильно падают, когда их отпускают,– закономерность, которая наблюдается где угодно на поверхности планеты — позволяет нам сделать вывод о законе тяготения. Наблюдение симметрии при формировании кристаллов позволяет нам сделать выводы о специфических закономерностях кристаллизации различных материалов. Наблюдая изменчивость этих схем и закономерностей мы можем создать математические модели для их описания, запускать эти модели на компьютерных симуляциях и предсказывать как такие же явления будут разворачиваться в будущем. Эта возможность моделирования и предсказания природных феноменов — сердце технологического совершенства нашей цивилизации и главная социальная ценность науки.

Но наша способность моделировать схемы и закономерности реальности очень мало говорит нам о глубинной природе вещей. Научное моделирование хорошо для выяснения того, как одна вещь или явление соотносятся с другой вещью или явлением, именно это делают и математические уравнения, но оно не может нам сказать, что есть эти вещи сами по себе и по своей сути. Причина проста: наука может нам объяснить одну вещь только в терминах другой вещи. Она описывает определённое явление с точки зрения его относительных различий по отношению к другому. Например, есть смысл говорить о положительном электрическом заряде только относительно отрицательного; положительные заряды определены через свои отличия по сравнению с отрицательными и наоборот. Другой пример, наука объясняет тело через ткани, ткани через клетки, клетки через молекулы, молекулы через атомы, атомы через субатомные частицы. А субатомную частицу можно объяснить только через другие, выделяя из относительные различия. Наука не может объяснить фундаментальную природу того, чем субатомная частица является сама по себе, так как все научные объяснения нуждаются в системе координат для обеспечения контрастов.

Учёт наблюдаемых схем и закономерностей элементов реальности относительно друг друга — эмпирический и научный вопрос. Но размышления о фундаментальной природе этих элементов — нет, это вопрос философский. Проблема в том, что последние десятилетия учёные, которые понимают в философии чуть-чуть или не понимают её совсем, начали верить, что наука сама по себе может заменить философию. Это опасное сочетание невежества и гордыни оказала нашей культуре медвежью услугу, что усугубляется тем, что учёные перепредставлены в интеллектуальной элите нашего общества в ущерб поэтам, художникам, психологам, философам и тд. Ребячески воодушевленные технологическим успехом, достигнутым нашей цивилизацией, многие ученые стали считать, что научного метода достаточно для того, чтобы дать нам полное представление о природе существования — то есть, с полной онтологией. При этом они не заметили, что просто не задумываясь предполагают определённую материалистическую метафизику. Они не заметили, что способность предсказывать поведение вещей относительно друг друга совершенно не говорит о том, что эти вещи есть в их основе.

Совершенно ничего можно не знать о компьютерной архитектуре для того, чтобы играть в компьютерные игры и даже выигрывать: посмотрите на пятилетнего ребёнка. Чтобы играть в компьютерную игру требуется только способность понимать и предсказывать, как элементы игры ведут себя относительно друг друга: если ваш персонаж стреляет по этой точке, он получает очки, если дотрагивается до этой стены — то умирает, etc. Это не требует вообще никакого понимания того, что у машины внутри, кода, которым делается игра. Вы можете быть чемпионом-игроком понятия не имея о центральном процессоре, оперативной памяти, универсальной последовательной шине или любой другой эзотерической компьютерной технологии, которая делает игру возможной. Вся эта инженерия выходит за рамки “реальности”, доступной эмпирически изнутри игры. Так и научный метод ограничен тем, что может обычно эмпирически наблюдаться изнутри “игры” реальности. Научное моделирование совсем или почти совсем не требует понимания глубинной природы реальности, ровно также как геймеру совсем или почти совсем не требуется понимать внутреннюю компьютерную архитектуру для того, чтобы выиграть. Это требует только понимания того как элементы “игры”, доступные эмпирически изнутри самой “игры”, разворачиваются относительно друг друга.

Bernardo Kastrup
Why Materialism Is Baloney, How True Skeptics Know There Is No Death and Fathom Answers to life, the Universe, and Everything amazon epub

Автор — phd по философии и phd в области computer sciences по AI и реконфигурируемым вычислительным системам, работал в CERN и исследовательских лабораториях Philips.

Leave a comment

Есть довольно простой вопрос, который позволяет быстро добраться до ощущения собственных благополучия и легитимности: осталось ли у вас от вашего детства чувство, что вы OK, в целом, такой, какой есть? Или где-то на жизненном пути у вас сложилось впечатление, что вы должны были быть особенным, чтобы заслужить место на Земле? И можно поднять связанный с этим вопрос: расслаблены ли вы сейчас по поводу своего статуса в жизни? Или вы чувствуете себя либо маньяком-сверхдостигатором, либо полным стыда за вашу так называемую посредственность?

Около 20 процентов из нас окажется в той группе, которой некомфортно, которая то верит, что всегда будет как-то мало, то проклинает себя за “лузерство” (которым в целом обозначается, что мы не выиграли у безумных статистических вероятностей). В школе мы возможно усиленно работали не потому, что нас тянуло к изучаемым предметам, а из вынужденности по причинам, которые не были достаточно поняты, по крайней мере тогда. Мы просто знали, что мы должны карабкаться наверх класса и каждый вечер будет проверка. Может быть мы сейчас и не исключительные, но мы редко перестаём чувствовать острое давление такими быть.

В детстве это могло происходить так. Ради укрепления своего собственного беспомощного чувства самости родители хотели, чтобы мы были особенные, с помощью сил интеллекта, внешности или популярности. Ребёнку надо было достигать и поэтому он не мог просто быть. Его собственные мотивы и вкусы не брались в расчёт. Родители испытывали страдание, тайно; не были способны себя ценить, сражались с депрессией, про которую ничего не знали, даже названия, злились от событий собственной жизни, возможно даже один партнёр доставлял страдания другому. И миссия ребёнка, на которую приходилось без вариантов добровольно идти — была сделать это хоть как-то лучше.

Кажется странным смотреть на достижения через эти фильтры, не такие, какие мы видим в средствах массовой информации, а вот так, часто как на разновидность душевной болезни. Те, кто возводят небоскрёбы, пишут бестселлеры, выступают на сцене, или заставляют близких всё это делать, могут быть на самом деле не совсем здоровы. Тогда как те люди, которые без агонии могут выносить обычную жизнь, так называемые “довольные посредственностью”, могут на самом деле быть эмоциональными суперзвёздами, аристократами духа, капитанами сердца. Мир делится на привилегированных, которые могут быть обычными, и проклятых, которые вынуждены быть замечательными.

Лучший возможный выход для последних — сорваться. И тогда вдруг они могут только, если повезло, конечно, после многих лет достижений, просто соблюдать постельный режим. Они впадают в глубокую депрессию. У них развивается всепоглощающая социальная тревожность. Они отказываются есть. Они бессвязно говорят. Так или иначе они засовывают большую палку в колёса каждодневной жизни и им позволено побыть какое-то время дома. Этот срыв — не просто случайный приступ безумия или сбой в работе, это может быть серьёзной заявкой на выздоровление, пусть неудобной и невнятной. Это попытка одной части нашего разума заставить другую расти, понимать себя, развивать себя, часто слишком поражающая и пугающая. Можно на это даже так посмотреть, что это попытка перезапустить через сильную болезнь процесс выздоровления, настоящего выздоровления.

В этом очевидно больном состоянии мы можем разумно стараться разрушить все строительные блоки наших предыдущих успешных идущих своим чередом карьер. Мы можем стараться уменьшить наши обязательства и наши издержки. Мы можем пытаться отбросить жестокую абсурдность ожиданий других.

Наши нездоровые, как на коллективном, так и на индивидуальном уровне, общества предсказуемо имеют недостаток вдохновляющих образов достаточно хорошей, обычной жизни. Они ассоциируют это с проигрышем. Мы представляем, что только провалившийся человек без вариантов будет такое хотеть. Мы жестоко связываем добродетель с тем, чтобы быть в центре, в метрополии, на сцене. Мы не любим осеннее увядание и тот покой, который приходит когда мы пересекаем меридиан наших надежд. Но конечно, нет никакого центра, или скорее центр это сам человек.

Время от времени художники делают вещи, которые позволяют понять это лучше. Вот, например, из третьего тома “Опытов” Монтеня, написанных за несколько лет до его смерти в конце 16 века: “Устремляться при осаде крепости в брешь, стоять во главе посольства, править народом — все эти поступки окружены блеском и обращают на себя внимание всех. Но бранить, смеяться, продавать, платить, любить, ненавидеть и беседовать с близкими и с собою самим мягко и всегда соблюдая справедливость, не поддаваться слабости, неизменно оставаться самим собой — это вещь гораздо более редкая, более трудная и менее бросающаяся в глаза. Жизни, протекающей в уединении, что бы ни говорили на этот счет, держатся на таких же, если только не более сложных и тягостных обязанностях, на каких держатся жизни, не замкнутые в себе.”

В конце 1650-х голландский художник Ян Вермеер нарисовал картину “Маленькая улица”, которая до нашего времени продолжает подвергать сомнению нашу систему ценностей.

Успех может, в конце концов, быть просто тихим вечером с детьми дома на скромной улице. Вы найдёте похожие мысли в определённых рассказах Чехова или Раймонда Карвера, у Боба Дилана в Time Out Of Mind, в этюде Томаса Джонса “Стена дома в Неаполе” (1782), и в фильмах Эрика Ромера, в “Зелёном луче” (1982), например.

Большинство фильмов, реклам, песен и статей, однако, не склоняются в эту сторону, они продолжают объяснять нам привлекательность других вещей: спортивных машин, каникул на тропических островах, славы, возвышенной судьбы, полётов бизнес-классом и большой занятости. И эта привлекательность иногда совершенно реальна. Но кумулятивный эффект заключается в установке нам идеи, что наша собственная жизнь практически никчёмна.

И в то же время могут быть замечательные навыки, огромные радость и благородство в том, что мы делаем: в воспитании ребёнка, чтобы он был независимым и уравновешенным; в поддержании достаточно хороших отношений с партнёром на протяжении многих лет несмотря на периоды экстремальной сложности; в том, чтобы рано ложиться; в том, чтобы делать не очень увлекательную или хорошо оплачиваемую работу ответственно и весело; в том, чтобы правильно слушать других людей и, в общем, не поддаваться безумию или ярости от парадоксов и компромиссов, связанных с жизнью.

В наших обстоятельствах есть драгоценности, которые мы должны ценить, когда мы учимся смотреть на них без предубеждений и ненависти к себе. Когда мы обнаруживаем себя за пределами чужих ожиданий, настоящая роскошь жизни может состоять более или менее из простоты, покоя, дружбы, основанной на уязвимости, творчества без аудитории, любви без особенных надежды или отчаяния, горячих ванн, сухофруктов, грецких орехов и тёмного шоколада.

источник

Leave a comment

Отличная статья в The Guardian, один из логридов-лидеров этого уикенда: Mindfulness Conspiracy от Рона Персера, у которого в следующем месяце выходит книжка McMindfulness: How Mindfulness Became the New Capitalist Spirituality.

Он критикует само понятие mindfulness revolution: всё, что предлагает успех в нашем несправедливом обществе без попытки его изменить — не революционно, это просто помогает людям как-то справляться. На самом деле это даже может делать хуже. Вместо вдохновения на радикальные действия, майндфулнесс говорит нам, что причины страдания находятся непропорционально в нас самих, а не в политических и экономических механизмах, определяющих нашу жизнь. Но фанатики майндфулнесс верят, что обращение внимания на настоящий момент не допуская суждений имеет революционную силу трансформировать весь мир. Это магическое мышление на стероидах.

Ещё просто поцитирую:

Проблема в том, какой продукт они продают, и как он упакован. Майндфулнесс сейчас — просто базовый тренинг концентрации. Он был оторван от буддистского учения об этике, хотя и произошёл от буддизма.

Остаётся только инструмент самодисциплины, замаскированный под само-помощь. Вместо того, чтобы освободить практикующих, он помогает им подстроиться к условиям, которые порождают их проблемы.

Всё так.) Буквоеды скажут, что майндфулнесс сейчас это не только тренинг концентрации, но и сострадания, но про тренинг для американского спецназа по состраданию к своим товарищам по подразделению, повышающий эффективность этого подразделения в бою и уменьшающий стресс у бойцов, я уже писал.

Якобы проблема не в самом существе природы капитализма, а скорее неспособность самих людей быть осознанными и жизнерадостными в нестабильной и неопределённой экономике. И потом нам продают решения, которые делают нас удовлетворёнными и осознанными капиталистами.