Вы понимаете, что большая часть неправильного поведения людей объясняется страхом или тревогой, а не злобой или идиотизмом, что обычно легче предположить. Вы ослабляете хватку на собственной правоте и перестаёте думать, что мир населён монстрами или дураками. Это делает всё сначала менее контрастным, но со временем гораздо более интересным.

Вы узнаёте, что то, что у вас в голове не может быть автоматически понято другими людьми. Вы понимаете что, к несчастью, вы должны проговаривать свои намерения и чувства с помощью слов – и не можете обвинять других людей в том, что они вас не понимают, если вы не высказались ясно и спокойно.

Вы узнаёте – что удивительно – вы иногда не правы. С огромным мужеством вы делаете первые робкие шаги (по одному за раз) чтобы извиниться.

Вы учитесь быть уверенным не потому что вы такой великий, а потому что все вокруг такие же глупые, напуганные и потерянные как вы. Мы все всё придумываем на ходу и это нормально.

Вы перестаёте страдать от синдрома самозванца, потому что можете принять, что нет такой вещи как законный кто бы то ни было. Мы все, в разной степени, пытаемся играть роли, удерживая наши глупости и отклонения в разумных рамках.

Вы прощаете ваших родителей потому что вы понимаете, что они не произвели вас на свет чтобы вас оскорбить. Они просто страдали что не могут быть собой и боролись с собственными демонами. Злость в какой-то момент сменяется жалостью и состраданием.

Вы узнаёте огромное влияние на настроение так называемых мелочей: режима сна, уровня сахара и алкоголя, уровня фонового стресса и тд. И в результате вы никогда не будете поднимать важный спорный вопрос с любимым человеком, пока все не отдохнули, никто не пьян, все хорошо поели, вас больше ничего не тревожит и вы не спешите на поезд.

Вы понимаете, что когда близкие вас пилят, когда они неприятные или злопамятные, они обычно не пытаются вас достать, скорее они пытаются добиться вашего внимания единственным им известным способом. Вы учитесь определять отчаяние под менее впечатляющими моментами ваших любимых и в один прекрасный день начнёте воспринимать их с любовью, а не с осуждением.

Вы перестаёте дуться. Если что-то вас ранит, вы не храните ненависть и боль долго. Вы помните, что вы скоро умрёте, вы не ожидаете, что другие догадаются, что не так. Вы говорите им прямо и если они понимают, вы их прощаете. А если нет, то тоже прощаете, но по-другому.

Вы понимаете, что так как жизнь очень коротка, это экстремально важно, что вы попробуете говорить, что вы действительно имеете в виду, сфокусируетесь на том, что вы действительно хотите, и будете говорить тем, кто вам дорог, что они безмерно для вас важны. Возможно каждый день.

Вы прекратите верить в совершенство в примерно любой сфере. Нет совершенных людей, совершенных работ, или совершенных жизней. Вместо этого вы переходите к признанию того что называется (используя образцовую фразу психоаналитика Дональда Винникотта) “достаточно хорошим”. Вы понимаете, что многие вещи в вашей жизни одновременно являются разочаровывающими – и в то же время, достаточно хороши во многих отношениях.

Вы учитесь добродетели быть немного более пессимистичными о том, как всё будет – и как следствие, станете спокойнее, терпеливее и более прощающей. Вы потеряете что-то из вашего идеализма и станете менее невыносимым человеком (менее нетерпеливым, менее жёстким, менее злым).

Вы учитесь видеть, что слабость любого характера связана с уравновешивающими их силами. Вместо выделения недостатков вы начинаете видеть картину целиком: да, кто-то зануден, но так же прекрасно точен и несокрушим в трудные времена. Да, у кого-то бардак, но в тоже время он блестяще креативный визионер. Вы понимаете (действительно), что совершенных людей не существует – и что на каждую сильную сторону найдётся своя слабость.

Вы научитесь добродетели компромиссов. Вы научитесь договариваться в каких-то областях и поймёте, что это скорее зрелость, чем слабость, когда вы так делаете. Вы можете быть с кем-то в первую очередь ради детей или из страха быть одному. Вы можете мириться с некоторыми неудобствами, потому что знаете, что жизнь без трений – мираж.

Вы влюбляетесь чуть-чуть не так легко. Это в некотором роде трудно. Когда вы были менее зрелыми, вы могли влюбиться мгновенно. Теперь вы остро понимаете, что каждый, каким бы он ни был внешне очаровательным или состоявшимся, вблизи может оказаться просто болью. Вы развиваете лояльность тому, что у вас уже есть.

Вы узнаёте, что вы – как не удивительно – достаточно сложный человек чтобы с вами жить. Вы сбрасываете прежнюю сентиментальность по отношению к себе. Вы вступаете в дружбу и отношения, предупреждая других о том как и когда вы можете оказаться проблемой.

Вы учитесь прощать себя за ошибки и глупости. Вы понимаете, что самобичевание себя за прошлые поступки – бесплодный эгоцентризм. Вы становитесь больше другом себе. Конечно вы идиот, но вас всё ещё можно любить, как и всех нас.

Вы учитесь, что зрелость включает примирение с упрямыми детскими кусками вас, которые всегда останутся. Вы перестаёте пытаться быть взрослым во всех ситуациях. Вы принимаете что мы все имеем наши регрессивные моменты – и когда ваш внутренний двухлетка поднимает голову – вы великодушно его приветствуете и даёте ему то внимание, которое требуется.

Вы перестаёте слишком надеяться на грандиозные планы по достижению счастья, которое, вы ожидаете, может длиться годами. Вы радуетесь хорошим мелочам. Вы понимаете, что удовлетворение приходит по минутам. Вы радуетесь, если один день прошёл без особых беспокойств. Вы проявляете больший интерес к цветам и вечернему небу. Вы развиваете вкус к маленьким удовольствиям.

Перестаёт быть озабоченностью, что люди вообще о вас думают. Вы понимете, что чужие умы – загрязнённые места и перестаёте пытаться полировать ваш образ в глазах всех и каждого. Важно то, что одному или двум людям OK, что вы это вы. Вы отказываетесь от славы и начинаете полагаться на любовь.

Вы начинаете лучше слышать обратную связь. Вместо предположения, что каждый, кто вас критикует — или пытается вас унизить или ошибается, вы принимаете, что может быть это идея применить некоторые вещи на практике. Вы начинаете понимать, что можете выслушать критику и выжить. Без того, чтобы надевать броню и отрицать все проблемы.

Вы осознаёте, что то, как вы живёте каждый день – очень связано с определёнными проблемами и вопросами. Вы всё больше и больше помните, что вам нужна некоторая перспектива взгляда на вещи, которые причиняют вам боль. Вы больше гуляете на природе, может быть заводите домашнее животное (они не волнуются как мы) и цените далёкие галактики в ночном небе над вами.

Вы прекращаете так легко заводиться от плохого поведения людей. Перед тем, как злиться или раздражаться или расстраиваться вы останавливаетесь, чтобы понять, что они вообще имели в виду. Вы понимаете, что между тем, что кто-то сказал и тем, что вы сразу подумали, что они имеют в виду, есть разрыв.

Вы понимаете, что ваше определённое прошлое окрашивает вашу реакцию на события, и учитесь компенсировать искажения в результате. Вы принимаете, что из-за того, как прошло ваше детство, вы склонны к преувеличениям в определённых областях. Вы становитесь подозрительны к вашим первым реакциям на определённые темы. Вы понимаете – иногда – не стоит поддаваться вашим чувствам.

Когда вы начинаете дружить, вы понимаете, что другим людям не обязательно хочется знать ваши хорошие новости, скорее получить представление о том, что вас беспокоит и тревожит, чтобы они могли почувствовать себя менее одинокими с болью в их собственном сердце. Вы становитесь лучшим другом, потому что понимаете, что дружба – это о том, чтобы поделиться уязвимостью.

Вы учитесь успокаивать свои тревоги не тем, что говорите себе, что всё будет хорошо. Во многих областях этого не будет. Вы выстраиваете способность думать, что если даже вещи пойдут не так, это в целом можно пережить. Вы понимаете, что всегда есть план Б. Что мир большой, и всегда могут найтись несколько добрых душ, и что самые ужасные вещи в конце концов переносимы.

отсюда

Leave a comment

Интересно посмотреть в большом масштабе на развитие психологии. То есть явно наука о душе. И как так вышло, что она оказалась там где оказалась, со одновременно стремлением заменить собой религию и духовность, становления инструментом войн, контроля и угнетения и антинаучностью.

Если не лезть в более древние предпосылки, хотя они есть, то проблемы начались с 4-го константинопольского собора 869-870 г. н. э., когда у человека отменили дух. Тут можно сказать, что этот собор не признаётся восточными церквями, но у них тоже случились свои проблемы, от которых не легче. Первоначальное учение о троичности человеческого существа существует как на западе, так и на востоке. В нём душа занимает среднее положение между духом и телом. Воздействия тела структурировались, осмыслялись и уравновешивались духом, чьё присутствие подразумевалось в каждом человеке непосредственно. Отрезание духа в IX-м веке и развитие материалистической науки в новое время привели к тому, что к XIX уже само существование души было поставлено под серьёзное сомнение.

Но ещё в это время проявлялись два подхода к работе над душой. В одних случаях человек пытается своим осознающим Я тотально и непосредственно пережить работу души, состояние самого я, мышления, рассудка.

В других предметом внимания становятся чувственные переживания, сводимые к восприятию органами чувств и воздействию на них. И переживания оказываются производной воздействия на материальные чувствующие телесные структуры биологических, физико-химических и информационных процессов. Психология вырождается в учение о бессознательных телесных функциях, а переживание вдавливается материалистическим подходом в переживающие органы и структуры тканей.

Психология первого типа осталась в моделированиях созерцательно-феноменологических подходов духовных традиций, которые иначе сводятся к способам социализации психиатрических пациентов в домодерновых обществах. И в прикладной работе с людьми в экстремальных управленческо-боевых ситуациях. Которые тоже крайне маргинализированы и похожи на школы чёрной магии, чем некоторые из них и являются.

Идеи первичности тела победили, душевная деятельность стала восприниматься как производная физиологических телесных функций, сводимая к рефлекторным механизмам. Сознание со всеми душевными и духовными феноменами стало побочным спецэффектом необъяснимо сложного движение элементарных частиц материи, непознаваемой напрямую этим же сознанием.

За пределы этого есть небольшие прорывы у экзистенциальщиков. И попытки имитировать эти прорывы у некоторых трансперсональщиков.

Психология стала буквально наукой о том, чего нет, и в чём нет содержательного смысла.

Leave a comment

Про уровни развития (aka спиральная динамика и кусок интегральной теории) — если коротко, описания самих уровней всякие социально-психологические — судя по всему шняга.)

Социальные (как там синие теократии, оранжевый капитализм, зелёный пост-пост и жёлтая мета-мета, с бумеритом или любыми аналогичными “уточнениями” и “тонкостями”) — скорее застревания и перекосы сами по себе. Фиксации и опухоли. Относительно того чего-то центрального сутейного, что собственно развивается и растёт.

Психологические описания с вроде как стадиями взросления — формально, конечно, пытаются смотреть на какую-то суть (как у некоторых авторов какая-нибудь Самость.)). Но ограничены системными косяками современной психологии как таковой.)

У Грейвза, если читать оригиналы, из которых растут уровни развития в современном понимании интегральной теории, всё не так. И из его текстов вот эта явная “стадийность” и “этажность” не следует. Скорее некий переливающийся спектр смыслов бытия.

Антагонистическая концепция конфликтующих уровней с акцентом именно на их управленческих отличиях — результат упаковки системы в консалтинговые коммерческие приложения Доном Беком.
Не доизучив “с чем имеем дело” перевод фокуса на “как бы этим поуправлять”. Но он вообще характерен для современной науки, даже нобелевские премии дают людям.)

Выход из этого именно там, где эти теории развития встречаются с медитативной практикой. То есть какие-то феноменологические исследования, которые позволяют как-то посмотреть на суть того, что собственно растёт и развивается в процессе смен этих поведенческих проявлений, способов мышления и социальных формаций.

У того же Уилбера в Интегральной медитации есть такой исследовательский медитативный феноменологический подход у уровням развития. Скорее всего только один из возможных, но интересный. Системы дающие объяснения без феноменологических ключей исследования — 100% подозрительные, следите что вам в процессе незаметно продают, какую именно идею себя.)

Leave a comment

Понятие “духовность” разделяет людей как мало какое другое. Для одних это прекрасная вещь в себе, настолько особо ценный опыт, что его лучше благоговейно оставить чистым и неисследованным, и уж точно не лезть холодными лапами разума в его иномирные тайны. Для других это бессмысленная болтовня, привлекательная только для мечтательных подростков, слабоумных и тех, у кого дофига свободного времени.

Но именно потому, что “духовные переживания” всегда предмет или насмешек, или поклонения, стоит попытаться рассмотреть их трезво и беспристрастно, не для того, чтобы априори почтить их или сокрушить, а чтобы сделать их более понятными, как для сторонника, так и для противника. При всём подозрительном отношении, духовные переживания могут быть описаны, разделены на составляющие их элементы и рассмотрены с должным вниманием. С духовностью можно и нужно быть уважительно рациональным.

ДАЛЬШЕ ЭГО
Духовные переживания происходят в состоянии, доступном для многих из нас нерегулярно и, возможно, бессистемно, в них нам открывается слегка пугающая, но захватывающе непонятная перспектива существования, а практические соображения на какое-то время остаются в стороне. В такие моменты обычный мир и его воздействия держатся от нас на расстоянии. Возможно это очень рано утром или поздно ночью. Мы можем ехать по пустынному шоссе или смотреть вниз на землю из самолёта, летящего над Гренландией. Это может быть глубокое лето или долгий зимний вечер. Мы не должны быть где-то или делать что-то, нет непосредственной угрозы или захваченностей, и мы свободны воспринять мир под новым и незнакомым углом.
Основное заключается в том, чтобы посмотреть “дальше эго”. В нашем обычном состоянии мы сильно вкладываемся в себя — в большей степени, чем мы это обычно осознаём — мы агрессивно защищаем наши интересы, стремимся к уважению, одержимы нашим удовольствием. Это утомительно и практически всепоглощающе.
Но в моменты духовного, может быть с помощью отдалённого плеска воды или крика совы, привычная борьба прекращается, мы освобождаемся от нашей эгоистической настороженности и можем сделать действительно экстраординарную вещь: посмотреть на нашу жизнь, как если бы мы не были бы нами, как если бы мы были блуждающим глазом, который может воспринять перспективу кого или чего угодно, иностранца или ребенка, краба на берегу моря или облака на туманном горизонте. В наших духовных состояниях Я, некая ёмкость, которой мы полностью и всецело верны, перестаёт быть нашей главной ответственностью. Мы можем взять отпуск и стать странствующим бродягой, посетителем других ментальностей и модальностей, которые касаются всего того, что не является нами, когда мы обычно одержимы тем, что есть.

НОВАЯ ЧУВСТВИТЕЛЬНОСТЬ
В результате те эмоции, которые мы обычно испытываем только по отношению к самим себе могут быть пережиты относительно других сущностей. Мы можем чувствовать боль кого-то, кого вряд ли знаем; или быть рады успеху незнакомца. Мы можем гордиться красотой или разумом, с которыми мы совершенно не связаны. Мы можем стать воображаемыми участниками всей космической драмы.

ЛЮБОВЬ
Во всём этом есть определённый акцент на любви. Это может звучать странно, потому что мы привыкли думать о любви в очень определённом контексте, как о привязанности, которую один человек иметь к другому, очень совершенному и желанному.
Но понимаемая духовно любовь включает заботу и внимание ко всему вообще. Мы можем обнаружить себя ценящими, восхищающимися, понимающими и сопереживающими — то есть любящими — семью навозных жуков, мох, покрывающий тундру, чьего-то ребёнка или рождение далёкой звезды. Интенсивный энтузиазм, который мы обычно ограничиваем только другим ближайшим эго, теперь распределен более изменчиво и щедро по всей вселенной и всем формам жизни в ней.

БОГ
Духовно мыслящие люди могут в этом месте сказать, что они чувствуют присутствие Бога в себе. Это замечание может разозлить атеистов, но его легче объяснить, чем кажется. Возможно они пытаются сказать, что в некоторых состояниях они способны переживать чувства щедрости, благородства и самоотверженности традиционно связываемые с божественным. Это не значит, что они представляют себя бородатым мужчиной на облаке, это значит, они чувствуют в себе в моменте такие объективность и нежность, которые можно приписать божественной силе.

БЕССТРАШИЕ
Духовное состояние может проявиться в моментах особенной свободы от страха. Не будучи так сильно с собой слеплены, мы можем прекратить беспокоиться о ничтожных и хрупких себе в вечно неопределённом будущем. Мы можем быть более готовым к тому, чтобы отказаться от наших эгоистичных и ревностно хранимых педантично удерживаемых целей. Мы можем никогда не попасть туда, куда хотим, но мы способны серфить на вихрях жизни, быть настолько цельными, что позволять событиям употребить нас как они могут. Мы можем смириться с законами энтропии. Нас могут никогда не полюбить и не воспринять правильно. Мы умрём — и всё будет хорошо.
И в то же время на нас может свалиться особая радость, ибо огромное количество нашей энергии обычно направляется на то, чтобы ухаживать за ранами нашего эго и справляться с полным безразличие других людей, о котором мы подозреваем в глубине души. Но это уже не кажется призраком, от которого надо защищаться, и мы можем поднять взгляд и посмотреть на жизнь так, как мы никогда не делали. Наша невидимость и бессмысленность это данность, которую мы радостно принимаем, вместо того чтобы яростно бороться и злиться. Мы не трясёмся от страха, что мы кем-то не станем, мы радуемся и принимаем полностью нашу вечную ничтожность — и радуемся тому, что прямо сейчас на той лужайке совершенно очаровательно выглядит цветок.

ЗАКЛЮЧЕНИЕ
Мы не можем постоянно находиться на духовно возвышенном плане, неизбежно нужно счета оплачивать и детей забирать. Но притязания обычного мира не обесценивают и не делают ложными наши эпизодические попадания в более возвышенную и бескорыстную зону. Духовность, похоже, слишком долго была брошена на её самых яростных защитников, которые сослужили ей плохую службу. Она заслуживает быть исследованной особо тщательно теми, кто инстинктивно относится к ней наиболее подозрительно. Духовный опыт не является ни абсурдным ни непередаваемым; этот термин относится скорее к глубокому поддерживающему моменту облегчения тяжести и слепоты нашего бытия.

Spirituality for People who Hate Spirituality

Leave a comment

Есть довольно простой вопрос, который позволяет быстро добраться до ощущения собственных благополучия и легитимности: осталось ли у вас от вашего детства чувство, что вы OK, в целом, такой, какой есть? Или где-то на жизненном пути у вас сложилось впечатление, что вы должны были быть особенным, чтобы заслужить место на Земле? И можно поднять связанный с этим вопрос: расслаблены ли вы сейчас по поводу своего статуса в жизни? Или вы чувствуете себя либо маньяком-сверхдостигатором, либо полным стыда за вашу так называемую посредственность?

Около 20 процентов из нас окажется в той группе, которой некомфортно, которая то верит, что всегда будет как-то мало, то проклинает себя за “лузерство” (которым в целом обозначается, что мы не выиграли у безумных статистических вероятностей). В школе мы возможно усиленно работали не потому, что нас тянуло к изучаемым предметам, а из вынужденности по причинам, которые не были достаточно поняты, по крайней мере тогда. Мы просто знали, что мы должны карабкаться наверх класса и каждый вечер будет проверка. Может быть мы сейчас и не исключительные, но мы редко перестаём чувствовать острое давление такими быть.

В детстве это могло происходить так. Ради укрепления своего собственного беспомощного чувства самости родители хотели, чтобы мы были особенные, с помощью сил интеллекта, внешности или популярности. Ребёнку надо было достигать и поэтому он не мог просто быть. Его собственные мотивы и вкусы не брались в расчёт. Родители испытывали страдание, тайно; не были способны себя ценить, сражались с депрессией, про которую ничего не знали, даже названия, злились от событий собственной жизни, возможно даже один партнёр доставлял страдания другому. И миссия ребёнка, на которую приходилось без вариантов добровольно идти — была сделать это хоть как-то лучше.

Кажется странным смотреть на достижения через эти фильтры, не такие, какие мы видим в средствах массовой информации, а вот так, часто как на разновидность душевной болезни. Те, кто возводят небоскрёбы, пишут бестселлеры, выступают на сцене, или заставляют близких всё это делать, могут быть на самом деле не совсем здоровы. Тогда как те люди, которые без агонии могут выносить обычную жизнь, так называемые “довольные посредственностью”, могут на самом деле быть эмоциональными суперзвёздами, аристократами духа, капитанами сердца. Мир делится на привилегированных, которые могут быть обычными, и проклятых, которые вынуждены быть замечательными.

Лучший возможный выход для последних — сорваться. И тогда вдруг они могут только, если повезло, конечно, после многих лет достижений, просто соблюдать постельный режим. Они впадают в глубокую депрессию. У них развивается всепоглощающая социальная тревожность. Они отказываются есть. Они бессвязно говорят. Так или иначе они засовывают большую палку в колёса каждодневной жизни и им позволено побыть какое-то время дома. Этот срыв — не просто случайный приступ безумия или сбой в работе, это может быть серьёзной заявкой на выздоровление, пусть неудобной и невнятной. Это попытка одной части нашего разума заставить другую расти, понимать себя, развивать себя, часто слишком поражающая и пугающая. Можно на это даже так посмотреть, что это попытка перезапустить через сильную болезнь процесс выздоровления, настоящего выздоровления.

В этом очевидно больном состоянии мы можем разумно стараться разрушить все строительные блоки наших предыдущих успешных идущих своим чередом карьер. Мы можем стараться уменьшить наши обязательства и наши издержки. Мы можем пытаться отбросить жестокую абсурдность ожиданий других.

Наши нездоровые, как на коллективном, так и на индивидуальном уровне, общества предсказуемо имеют недостаток вдохновляющих образов достаточно хорошей, обычной жизни. Они ассоциируют это с проигрышем. Мы представляем, что только провалившийся человек без вариантов будет такое хотеть. Мы жестоко связываем добродетель с тем, чтобы быть в центре, в метрополии, на сцене. Мы не любим осеннее увядание и тот покой, который приходит когда мы пересекаем меридиан наших надежд. Но конечно, нет никакого центра, или скорее центр это сам человек.

Время от времени художники делают вещи, которые позволяют понять это лучше. Вот, например, из третьего тома “Опытов” Монтеня, написанных за несколько лет до его смерти в конце 16 века: “Устремляться при осаде крепости в брешь, стоять во главе посольства, править народом — все эти поступки окружены блеском и обращают на себя внимание всех. Но бранить, смеяться, продавать, платить, любить, ненавидеть и беседовать с близкими и с собою самим мягко и всегда соблюдая справедливость, не поддаваться слабости, неизменно оставаться самим собой — это вещь гораздо более редкая, более трудная и менее бросающаяся в глаза. Жизни, протекающей в уединении, что бы ни говорили на этот счет, держатся на таких же, если только не более сложных и тягостных обязанностях, на каких держатся жизни, не замкнутые в себе.”

В конце 1650-х голландский художник Ян Вермеер нарисовал картину “Маленькая улица”, которая до нашего времени продолжает подвергать сомнению нашу систему ценностей.

Успех может, в конце концов, быть просто тихим вечером с детьми дома на скромной улице. Вы найдёте похожие мысли в определённых рассказах Чехова или Раймонда Карвера, у Боба Дилана в Time Out Of Mind, в этюде Томаса Джонса “Стена дома в Неаполе” (1782), и в фильмах Эрика Ромера, в “Зелёном луче” (1982), например.

Большинство фильмов, реклам, песен и статей, однако, не склоняются в эту сторону, они продолжают объяснять нам привлекательность других вещей: спортивных машин, каникул на тропических островах, славы, возвышенной судьбы, полётов бизнес-классом и большой занятости. И эта привлекательность иногда совершенно реальна. Но кумулятивный эффект заключается в установке нам идеи, что наша собственная жизнь практически никчёмна.

И в то же время могут быть замечательные навыки, огромные радость и благородство в том, что мы делаем: в воспитании ребёнка, чтобы он был независимым и уравновешенным; в поддержании достаточно хороших отношений с партнёром на протяжении многих лет несмотря на периоды экстремальной сложности; в том, чтобы рано ложиться; в том, чтобы делать не очень увлекательную или хорошо оплачиваемую работу ответственно и весело; в том, чтобы правильно слушать других людей и, в общем, не поддаваться безумию или ярости от парадоксов и компромиссов, связанных с жизнью.

В наших обстоятельствах есть драгоценности, которые мы должны ценить, когда мы учимся смотреть на них без предубеждений и ненависти к себе. Когда мы обнаруживаем себя за пределами чужих ожиданий, настоящая роскошь жизни может состоять более или менее из простоты, покоя, дружбы, основанной на уязвимости, творчества без аудитории, любви без особенных надежды или отчаяния, горячих ванн, сухофруктов, грецких орехов и тёмного шоколада.

источник

Leave a comment

Читаю рекламу тренинга по медитации. «Вы научитесь жить без стресса». Это неправда. Вы научитесь справляться со стрессом. Возможно, вы даже поработаете с причинами, вызывавшими стресс раньше. К чему это приведёт? Стресса в текущих занятиях станет меньше и вы рискнёте заняться чем-то, что более вам интересно, но что вызывало больше стресса, а этот уровень был для вас неприемлем.

Теперь со спецтехниками вы будете жить на том же, привычном уровне стресса, на котором обычно живёте. Но более аутентичную и насыщенную интересным для себя жизнь.

А есть вариант «также как сейчас, но просто чуть комфортней»? Не знаю, пробуйте, я таких людей не встречал.)

Скорее всего вы научитесь жить со стрессом, а не без него.)

Leave a comment

Много учителей, пробуждённых к истинной природе, которые учат истинной природе. Но пробуждение к истинной природе совершенно не значит, что этот учитель точен, или полон, или эмпатичен. Если этот учитель не пробуждён к способности различающего интеллекта, его знание истинной природы скорее будет обобщённым и интуитивным, чем проницательным и точным. В нашем пути наставничество проявляется, как точная, пронизывающая и чувствительная разумность, хотя, конечно, оно может по разному проявляться у разных людей и в разных учениях.

Одна из функций различающего интеллекта в истинной природе заключается в том, что она действует, как внутренний учитель. Я не в том смысле, что что-то, сидящее внутри нас учит нас чему-то всё время. Скорее этот пронизывающий интеллект даёт нам способность исследовать собственный опыт, исследовать и изучать его таким образом, который позволяет опыту разворачиваться и становиться выражением свободы истинной природы. Как если бы мы имели на кончиках своих пальцев все распознающие мощности, телескопы, микроскопы и МРТ истинной природы, которые позволяют изучать наши ситуацию и опыт. И чем больше на входе, чем больше данных и опыта, тем более исчерпывающими будут проникновение в суть и понимание, которые потом направляют и трансформируют ситуацию. Чем больше поле восприятия, тем больше объём и мощь синтеза.

Этот пронизывающий интеллект не абстрактен, я имею в виду, что не отделён от любой ситуации, в которой мы себя находим. Его управление возникает как живой и разумный отклик на ситуацию. Когда мы распознаём истину нашего опыта, когда мы изучаем и исследуем что происходит, это не только для того, чтобы удовлетворить наше любопытство и ответить на наши вопросы. Разумность реальности выступает прямым ответом на настоящую потребность, возникающую в ситуации. Необходимость что-то новое открыть или быть как-то творческим не является для неё мотивом. Она отвечает только на саму по себе любовь к истине, и её отзывчивость чувствительна и сонастроена к тому, что происходит на самом деле. В этом смысле эта разумность существует как инструмент исследования, работающий на любви к истине и точно сонастроеный с имеющейся ситуацией.

Работа этого интеллекта часто чувствуется как: “Если я приложу к чему-то свои разум и душу, то я разберусь”. Это уверенность, что мы найдём информацию, относящуюся к делу, чтобы мы не исследовали. Эта разумность способна интегрировать знания о прошлом с настоящей ситуацией таким образом, чтобы появившиеся инсайт и решение были одновременно неизведанно новыми и полезными. И она не заканчивается на инсайте или решении. Открытие истины трансформирует наш опыт, который означает, что процесс поиска и понимания — живой, и ведёт нас к большему пониманию и более глубокому знанию.

Алхимия Свободы

Leave a comment

В традиционном знании существует множество моделей, касающихся личности человека и ее структуры. Эти модели представляют интерес для современной психологии и широко ею изучаются – в частности, как источник эффективных интегративных психотехнологий. Такой интерес психологов объясняется тем, что эти модели, веками существуя в традиции, содержат в себе неустаревающее знание об универсальных, практически неизменных архетипических структурах, бесперебойно работающих в человеке (и, строго говоря, не только в человеке, но и во всех живых системах) тысячи и тысячи лет.

Здесь представлена одна из таких традиционных моделей. Она представлена с точки зрения практического психолога, нуждающегося в инструментах простых, но глубоких и многофункциональных, соотносимых как с универсальным, так и уникальным началами в человеке. Это – известная в астрологии десятерица планет Солнечной системы, которая будет рассматриваться здесь как система из десяти субличностей, присущая любому человеку. Кроме того, она располагается здесь в соответствии с особой иерархией, имеющей смыслообразующее значение для создания интегративных технологий.

Наша модель основывается на троичном архетипе, понимаемом здесь как трехфазное описание любого замкнутого цикла (переживающего, в таком описании, фазы зарождения, развития и угасания). Троичный архетип заложен в самом человеческом восприятии и мышлении, настроенных на трехмерное пространство и три времени – прошедшее, настоящее и будущее. Неудивительно, что и все центральные категории духовных традиций вытекают из тройного членения пространства и времени. Пространство здесь делится на мир, лежащий на земле, мир, лежащий над землей и мир, лежащий под землей. Во внутреннем пространстве человека этому соответствуют разнообразные триады миров, описанные разными традициями. Это и нижний, средний и верхний миры шаманизма, и земной, небесный (Божественный) и подземный (мир мертвых, разнообразные ады и т.д.) миры многих европейских традиций, и древнекитайская структура Небо-Человек-Земля («три Чистых»). Во времени это три типа инициаций на пути Героя, три возраста человека, являющиеся излюбленной темой в изобразительном символизме, и т.п.

В соответствии с троичным архетипом можно предложить описание активности человека как монолога, диалога и триалога, где монолог – это активность, направленная на самого человека (осознаваемая и неосознаваемая внутренняя жизнь), диалог – активность, направленная на конкретные объекты внешнего мира (непосредственные коммуникации и взаимодействия) и триалог – активность, направленная на духовный мир (опосредованные либо не имеющие материального партнера коммуникации и взаимодействия). Условно можно обозначить фазу монолога символом «Я перед собой», фазу диалога – символом «Я перед миром», фазу триалога – «Я и мир перед Богом (Высшими силами, Абсолютом…)».

Планетные архетипы в астрологии традиционно делятся на «иньские» и «янские». Собственно, они и представляют из себя иньские и янские «половины» единого энергетического потока, живущего в трехмерном пространстве.
Здесь, ввиду краткости статьи, мы будем сразу говорить не просто о планетных архетипах, а о планетных субличностях в структуре личности человека. Иньские планетные субличности охватывают три уровня выбора и, соответственно, три женских поколения. Луна символизирует выбор на уровне «жить или не жить», т.е. интуитивное нахождение безопасных условий для жизни, обеспечение тепла и питания, получение необходимой информации (в том числе, интуитивное знание либо интуитивное чувствование, где именно можно получить жизненно необходимую внешнюю информацию). Субличность, обладающая этой силой – женщина-ребенок (девочка или связка мать-ребенок, в мифологии дева-мать, например, непорочная Мария-Богородица). Этой субличности принадлежит также сила восприимчивости, обучаемости, впечатлительности, внушаемости, вменяемости, адекватности и т.д.

Венера символизирует тактический и стратегический выбор во внешнем мире (как именно жить – где, с кем и т.д.), т.е. выбор из конкретных внешних объектов, имеющих большее или меньшее значение. Это психическая функция эстетического и душевного предпочтения, принятия, любви, различения между близким и далеким, своим и чужим, предпочтительным и нежелательным, приемлемым и неприемлемым для данного человека (в традиции – путь сердца, сердечное зрение, сердечный выбор, сердце как центр сознания, духовное зрение и т.д.). Субличность, обладающая силой и функцией выбирать – это молодая женщина, умеющая любить и владеющая искусствами и ремеслами, позволяющими делать мир прекрасным и вдохновляющим. В христианстве это дева Мария в аспекте ее духовного выбора (любви к Богу-Отцу и верности, осознанной посвященности Ему).

Сатурн символизирует такой выбор, который каждый раз оказывается как бы уже совершенным, как если бы он делался раз и навсегда, за пределами жизни, – это выбор жизненного пути в целом, наиболее крупных стратегий и смыслов. Субличность, обладающая силой такого выбора – мудрая старуха, в традиции – либо смерть с косой, либо мойры, парки, норны – тройственные женские божества, отвечающие за прошлое, настоящее и будущее.

Втроем субличности Луна, Венера и Сатурн образуют субличность более высокого порядка – «внутреннюю женщину», которая проявляется в одной из своих трех ипостасей в зависимости от актуальной ситуации.

Янские планетные субличности охватывают три уровня осуществления того выбора, который совершают иньские. Солнце символизирует интерес и волю к жизни, способность осознанно набирать опыт в направлении, подсказываемом Луной. Эта субличность – мальчик или молодой человек, творец, поэт, экспериментатор. Марс символизирует силу, способную обеспечить выборы и независимость Венеры. Это взрослый сильный мужчина, победитель и умелый мастер. Юпитер символизирует способность человека заполнить собой всю «матрицу», предназначенную для него Сатурном, т.е. завоевать и отстоять свое духовное пространство, выполнить миссию. Эта субличность – мудрый старец, монах, учитель, духовный воин.

Втроем Солнце, Марс и Юпитер образуют «внутреннего мужчину». «Внутренняя женщина» и «внутренний мужчина», стереотипы из проявления и взаимодействия, принадлежащие им ценности, событийные ряды, убеждения и ментальные конструкции, их эмоциональные и соматические состояния, их имидж и вещи, которые они выбирают и т.д., являются интересными объектами исследования и самоисследования для человека, ставящего цель познать и реализовать себя. В частности, у нас разработана специальная тренинговая программа «Инь-Ян-школа».

Взаимодействие в Инь-Ян-паре организовано таким образом, что иньская субличность ставит задачу, а янская ее выполняет. Все проблемы, которые человек встречает в процессе жизни (независимо от его проявленного вовне пола и внешнего или внутреннего возраста) сводятся к той или иной некомпетентности его иньских и янских субличностей, т.е. его «внутренней женщины» и «внутреннего мужчины».

Иньская некомпетентность (некомпетентность «внутренней женщины») заключается в неспособности к тактическому и стратегическому выбору, неумении хотеть, ошибках в чувствовании Пути, невозможности интуитивно угадывать, какие шаги окажутся для человека безопасными, полезными и перспективными – как с точки зрения тела, так и с точки зрения духа и духовного предназначения, чувствования Высшей воли и готовности Ей следовать.

Некомпетентность янских субличностей («внутреннего мужчины») выражается в страхе собственного бессилия и чужой превосходящей силы; в бессилии защитить «внутреннюю женщину» от навязываемых извне выборов и обеспечить беспрепятственное осуществление ее свободных выборов; в неумении давать поддержку и передавать силу тем, кто в этом нуждается, и принимать помощь от обладающих большей духовной силой, в том числе и от Высших сил (неумение доверять и верить).

Как уже упоминалось, на каждом из трех уровней троичного архетипа полярные субличности объединяются в Инь-Ян-пары. Солнце и Луна образуют первую Инь-Ян-пару субличностей, отвечающих за осознание человеком себя самого и за его внутренние возможности продолжать свое существование, как физическое, так и духовное. Венера и Марс образуют вторую Инь-Ян-пару субличностей, отвечающую за адекватность, экологичность и эффективность внешних взаимодействий данного человека. Субличности Сатурн и Юпитер образуют третью Инь-Ян-пару, отвечающую за осуществление духовного развития и предназначения человека, его отношения с большим миром, тонким планом и Высшей силой.

Особое значение имеет баланс в каждой Инь-Ян-паре. С точки зрения интегративных технологий, наличие любой жизненной проблемы означает нарушение этого баланса, и работа должна строиться в направлении, уравновешивающем и интегрирующем раскол в соответствующей Инь-Ян-паре субличностей. Серьезным терапевтическим воздействием обладает уже само получение человеком информации о поляризованной структуре личности и о возможности (более того, духовной обязанности) интегрировать ее полярности.

Такая интеграция может быть осуществлена сначала с помощью специально обученного психолога-инструктора, а затем и самостоятельно. В случае успеха на месте проблемы образуется сбалансированный нейтральный поток (энергия Ци), и проблема перестает быть таковой. При этом активность обеих субличностей превращается в конструктивное сотрудничество. На первом уровне (монолог) образуется поток витальной энергии, или жизненной силы, на втором (диалог) – поток конструктивного взаимодействия в системе «человек – среда», или личной силы, на третьем (триалог) – поток духовной силы. Вместе они образуют вертикальный поток, объединяющий все три уровня и, в действительности, уходящий далеко за их пределы. Восстановление этого потока, т.е. естественной иерархической связи тела, души и духа, является целью всех духовных практик; духовная сила (чувствование человеком его места и миссии в мире) определяет как адекватность и выполнимость задач, которые он себе ставит, т.е. личную силу(эффективность его внешних коммуникаций и взаимодействий), так и необходимые для выполнения миссии здоровье и интуицию (жизненную силу).

Планетный архетип, соответствующий нейтральному потоку энергии Ци – Меркурий, символизирующий сам принцип Потока как движения, коммуникации, познания, течения любых субстанций по структурным связям, катализатора обменных и трансформационных процессов. Меркурию как субличности принадлежат внешние коммуникации данного человека, его интеллект, речь, координация и движение, языковое чутье, способность менять маски, и т.д., а также внутренние коммуникации: особенности телосложения, скорость и особенности обменных процессов и течения энергии в меридианальной системе и т.д. Понятно, что Меркурий является посредником между всеми остальными субличностями, реализующим отношения как внутри каждой Инь-Ян-пары, так и между всеми тремя Инь-Ян-парами, а также по более тонким структурным связям, которые в короткой статье нет возможности обсуждать.

Все традиции с готовностью отводят Меркурию роль всеобщего связующего, всепроникающего начала, противоречивого и разрешающего противоречия. Срединное, объединяющее противоположности, положение Меркурия подчеркивается в традиции, кроме прочего, принадлежащими ему звуком Фа (четвертая ступень, между двумя триадами ступеней лада) и днем недели средой (середой, серединой между двумя триадами дней недели, традиционно начинающейся с воскресенья, дня Солнца – Sunday).

Греки приписывали Меркурию-Гермесу покровительство торговле, путешествиям, ремеслам, астрологии и магии, т.к. он был посланником богов. Средневековые христиане считали его покровителем всего христианского мира, а алхимики, будучи мистиками-экстремалами, иногда видели в нем даже самого Спасителя. В античной мифологии Гермес одинаково вхож в мир живых и мертвых, он является посредником между людьми и богами, между живыми и обитателями Аида, путешествуя между Олимпом, Небом, Землей и подземным миром. «Изумрудная скрижаль» Гермеса говорит: «он восходит от земли к небу и снова спускается к земле, и воспринимает в себя силу Верха и Низа… Сила его совершенна, когда обращена к земле». Кто этот «он»? Filius macrocosmi, сын макрокосмоса, т.е. космический поток.

Из этих описаний видно, что способность человека жить в потоке, понимаемая как сила интегрировать иньские и янские субличности и связывать все три уровня троичного архетипа между собой (т.е. уровни духа, души и тела; Небо, Землю и подземный мир и т.п.), традиционно связывается с мощью его разума и духовного развития.

Одно из традиционных алхимических изображений Меркурия как психического элемента – Андрогин, двухголовый (в случае Меркурия иногда трехголовый) человек, объединяющий в себе мужские и женские признаки. «Он состоит из всех мыслимых противоположностей. Таким образом, он есть ярко выраженная двойственность – но постоянно именуется единством, пусть даже его многочисленные внутренние противоположности в любой миг готовы распасться на столь же многочисленные разрозненные и по видимости совершенно самостоятельные фигуры».

Однако это описание было бы справедливо и для энергии Ци, склонной к распаду на энергии Инь и Ян и обратной интеграции, и для света, движущегося в вакууме (в т.ч. и в Космосе!), распадаясь на вещество и антивещество и снова аннигилируя. Андрогин (т.е. три Инь-Ян-пары) наполнен вспышками расколов-интеграций. Моменты, когда энергия Ци раскалывается на энергии Инь и Ян, соответствуют, как известно, каждому стрессу, проживаемому человеком, но тот же человек, находясь в состоянии покоя – «андрогинен», т.е. интегрирован, нейтрален.

Тогда человек, достигший устойчиво андрогинного состояния – это целостный дух, познавший обе части своего раскола и достигший осознанной интеграции, полный виртуальных энергетических распадов и интеграций, т.е. светоносный. Таково идеальное наполнение структуры личности, состоящей из трех Инь-Ян-пар и Меркурия как потока. Интересно, что таково же значение последнего из старших Арканов Таро – Мир. Символический ряд этого Аркана включает как раз Андрогина, заключенного в кольцо Уробороса – хтонического божества, ответственного за непрерывность времени и связь между всеми уровнями троичного архетипа. Иначе говоря, ХХI Аркан (Мир) представляет собой три Инь-Ян-пары, заключенных в поток Меркурия. Мир символизирует венец процесса эволюции личности и буквально читается как достигшая полной осознанности целостная независимая сущность. То, что такая сущность связана с понятием мир, означает, что ее осознание вмещает в себя весь мир.

Однако с точки зрения троичного архетипа, весь мир – это небо и земля с соединяющим их человеком, или – дух и тело с соединяющей их душой, или – Божественный мир и Человеческий мир с соединяющим их Срединным миром. Где же здесь Бог, Божественный мир? Ведь там, где в потоках Меркурия обитает Андрогин (т.е. в Человеческом мире), Бог непосредственному восприятию недоступен. Потому здесь и необходим Меркурий (посредник, посланник богов). Бог невидим для физического зрения, Он не имеет образа, сверхмыслим, нементален, Он находится в других измерениях. В ХХI Аркане наблюдателю предлагается осознавать никак не представленное в символах Его присутствие – за пределами Уробороса. Вместе с тем Божественные эманации пронизывают и мир вокруг, и самого Уробороса, и Андрогина.

С тем, как человек может чувствовать присутствие Бога, связаны три субличности помимо чисто человеческой семерки субличностей; их символизируют три невидимые глазу планеты Солнечной системы. Это Уран, Нептун и Плутон. Они находятся за Сатурном, и поэтому называются транссатурновыми, или большими (ср. в каббалистической традиции – Малый Лик, относящийся к человеческой части общей карты, и Большой, или Великий лик, относящийся к ее Божественной части). Их материальная величина различна, но их орбиты – самые грандиозные в Солнечной системе. Цикл обращения Урана – 84 года (в традиции это срок, за который человек обязан достичь духовной реализации), цикл обращения Нептуна – более ста лет, Плутона – более двухсот. Таким образом, субличности, резонирующие с этими гигантами, имеют принципиально иную природу, осознаются иначе и эволюционируют в ином масштабе и ритме, чем те («человеческие») субличности, которые входят в семерку.

Итак, три последние субличности связаны с присутствием Бога в человеке. Уран представляет голос Бога внутри человека (в христианстве – Св.Дух). Нептун – Божественное милосердие, понимание и сострадание (Бог-Сын, Иисус). Плутон – Божественную силу (Бог-Отец). Можно сказать, что эти субличности только частично принадлежат самому человеку (ровно настолько, насколько он способен их осознавать), частично принадлежа также и Богу. Они представляют собой как бы сферу сверх-Меркурия, т.е. наиболее тонкую и всепроникающую часть Потока, реально осуществляющую связь между Божественным и Человеческим, но не идентичную ни тому, ни другому.

Относясь к иной силе, субличности Уран, Нептун и Плутон встроены в три родственные им субличности «человеческой» семерки, являясь как бы их тонким продолжением. Уран является тонким продолжением Луны, Нептун – тонким продолжением Юпитера, Плутон – продолжением Марса. Структурная связь между ними такова, чтознание Луны подчинено всеведению Святого Духа; вера Юпитера подчинена состраданию Бога-Сына; независимость Марса подчинена намерению Бога-Отца, заинтересованного в эволюции и трансформации мира по одному Ему ведомому плану. Мы видим, что каждая из трех высших планет встроена в одну из Инь-Ян-пар, осуществляя связь между Богом и человеком на каждом из трех уровней мира. Иначе говоря, высшие планеты – это три «пуповины», три встроенных органа, через которые Создатель, согласно данной модели, продолжает непрерывно вдыхать жизнь в каждый из трех уровней энергетического организма человека.

Завершая это краткое описание модели планетных архетипов, еще раз подчеркнем, что она несет в себе идею интеграции как внутри каждого из трех уровней (тело-душа-дух), так и между всеми тремя уровнями в целом. Состояние, получаемое в процессе такой интеграции (которая, конечно же, представляет собой принципиально незавершаемый процесс), близко к искомому как в духовных традициях (реализация, просветление…), так и в психологии (индивидуация у Юнга, отождествление с конституцией и состояние потока в новейших психологических течениях и т.д.). Более того. Эта модель, детально описывая человека, включает в себя весь возможный для осознания духовный контекст, указывая (через символизм транссатурновых планет) на «встроенные в человека» структуры его связи с Божественным началом. Таким образом, эта модель доносит до наших дней утонченную дифференциацию духовного мира, осознанную мудрецами древности: человеческий дух (пара Сатурн-Юпитер), связь человеческого духа с Богом (Уран-Нептун-Плутон) и сам Бог – это далеко не одно и то же.

Такая тонкость дифференциации духовных категорий представляется жизненно необходимым свойством для рабочей модели, на которую мог бы опираться современный человек, в силу гипертрофии ментального тела утративший непосредственную связь с собственным духом.
“Представляется, что, располагая такой структурой знания о себе, или таким знанием о своей структуре, современный человек, лишенный целостности, получает шанс эту целостность осознать и осознанно себе вернуть, применяя ради решения этой духовной сверхзадачи все существующие интегративные практики и приемы.”

© Кира Езерская

1 Comment

Одно из самых ценных изобретений последней сотни лет — психотерапия, с исключительной силой к повышению уровня нашего эмоционального благосостояния, улучшению наших отношений, спасению атмосферы в наших семьях и помощи нам в выработке нашего профессионального потенциала. Но в то же время её глубоко неправильно понимают и связывают с ней бесполезные надежды, фантазии и подозрения. Редко объясняют её логику и редко достаточно прямо слышно её голос.

Здесь двадцать маленьких эссе про её ключевые концепции:

Симптомы и причины

Люди обычно попадают в терапию, когда они совершенно потрясены болезненными симптомами, причины которых они не могут понять. Почему они всегда так печальны? Почему они так боятся, что их уволят, хотя объективно ничего плохого не сделали? Почему больше не получается секс? Посмотреть за занавес “предъявляемой проблемы” и определить в чём суть на самом деле и как-то с этим можно помочь — вот цель терапии. Именно своим невероятно тонким пониманием дьявольски сложного способа связи симптомов с настоящими причинами Зигмунд Фрейд, изобретатель психоанализа, и его близнеца — психотерапии, заслужил своё место в истории 20 века. Мы не можем понять или как-то представить, что нам причиняет страдания, и поэтому не можем прийти в себя. Внешне мы можем быть заняты маниакально интенсивной уборкой дома, но через многие сессие терапиии можем понять, что бессознательно пытаемся избавиться от чувства ненужности и “плохости”, переданное нам пренебрегавшим нами в раннем детстве родителем.

То, что Фрейд был врачом по образованию, не случайно. В телесной медицине причины страдания часто (на первый взгляд) совершенно неожиданны; боль в большом пальце ноги может быть связан с проблемой в животе. Фрейд взял эту модель и применил к страданию ума, предположив, что наши теперешние эмоциональные затруднения — обычно симптомы проблем, спрятанные в редко посещаемых пещерах детских воспоминаний. Психотерапия — это дисциплина, которая обещает провести нас к проблемам нашего прошлого, чтобы дать шанс, обратившись к настоящим причинам наших проблем, стать свободнее, менее тревожными и с лучшими перспективами на будущее.

Детская травма

На древнегреческом слово травма значило физическую рану. Психотерапия построена на том, что эмоциональные ранения в какой-то степени есть в любом детстве. С нами не должно случиться совсем ничего особенно зловещего, чтобы мы были травмированы так, чтобы наши шансы на удовольствие от взрослой жизни ухудшились. Маленькие дети глубоко уязвимы для совершенно обыденных вещей, родители ссорятся или просто немного отвлекаются, совсем ужасно, если злятся; ребёнок может испытывать страх покинутости или беспомощность — даже если объективно он в безопасности. Родителю не надо быть чудовищем, достаточно суетиться и пытаться от всего ограждать, или слишком контролировать, или слегка пренебрегать, или просто быть не очень заинтересованным. Хрупкое, незрелое Я ребёнка может быть сильно повреждено совершенно нормальными переживаниями, и это происходит задолго до того, как они могут быть пережиты и правильно поняты. В своём Очерке психоанализа Фрейд определяет детскую травму, как неспособность справиться с эмоциональным вызовом, который мог бы быть легче перенесён позднее. Другими словами, для того, чтобы иметь серьёзные и долгосрочные последствия для нашего развития, травма может для нас взрослых не выглядеть, как что-то совсем плохое. Зрелость и есть знакомство со своими травмами до того, как они испортили слишком большую часть нашей взрослой жизни.

Бессознательное

В психотерапии идея бессознательного занимает центральное место. Ум представляется разделенным на две области. Крошечные кусочки того, что называется сознанием и огромные, сложные, тёмные, вневременные земли, которые называются бессознательным. В связи с избирательной природой сознания мы забываем и не обращаем внимания на критические события, которые влияют на наше поведение и настроение здесь и сейчас. Которые тем не менее живут в тёмном непрерывном настоящем бессознательного. Травматический эпизод — отказ или унижение — которые случились когда мы были маленькими, для бессознательного свежи, как будто были вчера, и их влияние на сегодняшнее поведение может быть непропорционально большим, по сравнению с нашими предположениями. Наше бессознательные Я могут всё ещё пытаться успокаивать раздраженного отца или скрывается от придирчивого ханжества матери. Часть нас может продолжать бояться повторения случаев срыва или унижения (катастрофы, которых мы боимся в будущем — это те, которые уже случались с нами в прошлом). Все эти битвы, которые шли в забытом прошлом, могут оказывать сильное влияние на наши взрослые жизни.

Центральная задача терапии — правильно воссоединить нас с нашими забытыми историями: дать нам власть над потерянными провинциями нашей психической жизни и расширить наше знание бессознательного опыта. Терапия пытается помочь во внутреннем переоткрывании достаточно скрытых переживаний, чтобы мы могли их переобдумать с нашими взрослыми способностями, и освободиться от их часто болезненного и скрытого влияния.

Сексуальность

Психотерапия глубоко разбирается с тем, насколько редко и сложно получается удовлетворительный генитальный секс с любимым человеком в ходе долгого времени. Предполагается, с одной стороны, что в обществе в целом это норма, психотерапия знает обратное: она понимает трудную дорогу, которую наши сексуальные инстинкты должны пройти с детства вплоть до зрелости.

Психотерапия настаивает что у детей есть то, о чём можно думать как о прото-сексуальных чувствах и что сексульное здоровье взрослого очень сильно зависит от того, насколько с этими чувствами правильно обращались дома в семье. Необоснованно сильные вина или стыд легко принимаются телом, что потом делает близость невозможной. Более того, в детстве мы учимся любви от людей, секс с которыми строго табуирован, что во взрослой жизни может также приводить к таинственному падению сексуального интереса. Может казаться, что нам “скучно”, но на самом деле нежные чувства как бы отражают ранние табу на инцест и конфликтуют с нашим либидо. Мы можем обнаружить, что нас сильнее возбуждает совершенно незнакомый человек, к которому мы ничего не чувствуем и где точно нет любви. Трезво и разумно объясняя, как мы там оказываемся, терапия помогает сделать странные области нашей эротической жизни менее унизительными и менее смущающими. Также это позволяет нам понять, что некоторая степень сексуальной печали может быть полностью естественной и неизбежной частью нормальной жизни.

Основное правило

Когда Фрейд пытался описать процесс психотерапии, то он сказал, что на самом деле требовал от пациентов только одну вещь: они должны говорить всё, что приходит в голову, даже если не согласны с тем, что говорится. Фрейд назвал это “основным правилом” терапии, и единственным путём к успешному лечению. Такое правило, конечно, бросает вызов всем нашим импульсам. Цивилизованная жизнь требует, чтобы мы цензурировали свою речь чтобы считаться хорошими. До мира, или даже до нашего собственного осознания добирается, в действительности, очень небольшая часть того, что мы чувствуем или думаем. Нам надо быть способными принимать сложные или неприятные идеи не избавляясь от них, чтобы освободить себя от их подземной хватки. В соответствии с психотерапевтической теорией, когда мы не понимаем наши проблемные желания и страхи — мы заболеваем, когда истории, которые мы рассказываем себе, больше не соответствуют истине, и кабинет для консультаций — единственное место, где мы, наконец, можем дерзнуть посмотреть в глубину.

Психотерапевты, со своей стороны, должны быть спокойны и без желания морализировать: они знают человеческую природу, как и природу своих умов, достаточно глубоко, чтобы никогда не удивляться. Когда мы видим, как они принимают наши самые тёмные секреты со спокойствием и терпением, растёт уверенность в нашей собственной способности к принятию. Мы больше не должны скрываться от самих себя, и легко растём с нашими внутренними странностями и удивительными причудами — которые на самом деле есть у всех людей на планете.

Парапраксия

Парапраксия — специализированный технический термин для случайных или ошибочных действий, которые тем не менее говорят что-то фундаментальное про наши глубинные Я. Эта концепция стала более популярной под названием “оговорка по Фрейду”. Любимые примеры Фрейда — потеря ключей, забывание чьего-то имени, разбивание вазы, неловкие столкновения людей, испорченное выступление из-за звона монет в кармане оратора, опоздание на поезд или пропуск времени встречи. Они могут казаться мало значимыми, но являются проблесками того, что происходит в чьей-то душе. Бессознательная ненависть к кому-то может проявляться, как неспособность несколько раз запомнить его имя; мы можем скрывать тайное, но опасное желание победить соперника саботируя собственную работу. Интерес психотерапии к парапраксиям связан с тем, что они дают доступ к активным, но отрицаемым частям того, кто мы есть. Они не являются чистыми ошибками, скорее обусловлены мыслями и чувствами, существующими в глубинах наших умов. Это может быть очень важно, если мы говорим “bed” (постель) вместо “bread” (хлеб), или “wife”(жена) вместо “life”(жизнь). Такие оговорки могут показать нас как более любящих, более враждебных, более разрушающих себя более сексуальных или более напуганных, чем мы обычно представляем. Цель изучения наших ошибок — не поймать нас, но помочь заметить странные, более хрупкие части того, кто мы есть: части которые нуждаются в понимании и поддержке. Это часть революционного великодушия психотерапии искать и узнавать что-то важное даже из самых незначительных мелочей существования.

Перенос

Перенос — когда мы ходим на терапию какое-то время, мы начинаем разыгрывать или переносить на терапевтические отношения динамику, которую мы получаем из своих собственных психологических историй. Например мы можем чувствовать убеждённость, что терапевт слабый, или немного неудачник, или что он счастливо (или вообще несчастливо) женат, или сноб, или определённо нас уважает, или враждебен — и это может иметь очень небольшое отношение к настоящей жизни или мыслям терапевта, о которых мы так ничего и не узнаем. Вместо того, чтобы подавлять эти фантазии, терапия их использует. Терапевт видит наши выводы про отношения или точки зрения, которых он на самом деле не имеет, как сигналы, которые могут быть использованы как уникальный механизм для доступа к нашим более незаметным личностным тенденциям. Терапевт (доброжелательно) укажет нам, что мы реагируем, как будто на нас нападают, хотя нам только задали вопрос; они могут привлечь внимание к тому, как с какой готовностью мы хотим рассказать им о своих финансовых успехах (хотя мы им и так нравимся), и как мы торопимся с ними согласиться, хотя они только попробовали высказать мысль, в которой сами не уверены.

Отношения с терапевтом становятся шаблоном того, как мы можем строить отношения с другими в дальнейшем, свободные от интриг и скрытых допущений, которые мы тянем с собой из детства, и которые могут очень печально мешать нам в настоящем.

Защитные механизмы

Психотерапия понимает, что такое отделение от себя происходит потому, что многое из того, что мы откроем, скорее всего будет больно. Мы можем найти, что в глубине у нас огромная ярость на определённых людей, которых мы должны только любить. Или, хотя мы хотели быть законопослушными и благоразумными, у нас есть разные тайные сильно девиантные и аберрантные фантазии. Чтобы спрятать наши мысли, мы используем то, что психотерапия называет “защитными механизмами”. Например, зависимости; мы становимся зависимыми, если начинаем маниакально надеяться, что что-то поможет нам удержать в рамках наши самые тревожные и пугающие чувства. Мы лжём себе нападая и возводя клевету на то, что мы любим, но не смогли получить. Мы отделываемся от людей, с которыми хотели дружить, чьи карьеры хотели бы когда-нибудь, чью жизнь пытались имитировать. Мы можем быть также тотально циничны только для того, чтобы отвлечься от страдания об одной-двух конкретных вещах. Мы говорим, что все люди скомпрометированы и не бывает хороших поступков, только для того, чтобы не привлечь к причинам какой-то нашей боли внимание и испытывать стыда. Мы заполняем наши умы ложно впечатляющими идеями, которые вопят на весь мир о нашем интеллекте, но гарантируют, что мы полностью вытесним старые непонимания или замешательства, на которых в какой-то момент задержалось становление личности.

Защита это реакция на страх, и поэтому важно в терапевтической работе создать среду, в которой мы уверены в безопасности своих уязвимых мест, и можем исследовать свои защитные механизмы, а не пускать их в ход.

Расщепление и интеграция

Венский психотерапевт Мелани Кляйн (1882 – 1960) исследовала в людях глубокую тенденцию к расщеплению. На протяжении всей жизни мы подвержены расстройствам и разочарованиям, особенно в раннем детстве. Люди, на которых мы должны полагаться нас подводят и причиняют нам боль. Это развенчание надежд бывает настолько невыносимым, что мы, защищая себя, начинаем делить людей на совершенно плохих и совершенно хороших. Мы полностью очерняем некоторых людей вокруг, чтобы сохранить чистоту надежды с другими. Каждый, кто нас беспокоит становится злым, каждый, кто нам потакает — совершенным. Терапевтическим решением на расщепление будет аккуратно двигать нас в сторону того, что известно как интеграция. С помощью терапевта мы учимся сочувственно смотреть на то, что нас раскалывает, а потом медленно и болезненно начать признавать существование более сложной реальности. Родитель может раздражать нас каким-то поведением, которое мы любим в других; нас могут критиковать не будучи глупыми или грубыми. У нас могут быть настоящие недостатки и при этом мы можем быть вполне хорошими людьми. Расщепление часто можно видеть в романтической любви, когда мы сначала сильно влюбляемся, а затем, найдя в другом изъян, резко отделяемся. Мы можем признать, что не правы без чувства униженности. Мы можем правильно извиняться и принимать извинения других. Мир становится несколько более серым, но и более выносимым.

Срыв

С точки зрения психотерапии срыв не всегда проблема, которую в этом часто видит остальной мир. Срыв — не просто случайный кусочек безумия или нарушения. Это очень реальная, хотя и невнятная, заявка на здоровье. Это попытка одной части нашего сознания насильно заставить другую, которая до этого отказывалась, пойти в процессы роста, самопонимания и саморазвития. Парадоксально, но это попытка через действительно очень тяжёлое состояние с толкача завести процесс улучшения, настоящего улучшения. Причина нашего надлома всегда в том, что мы годами не очень гнемся. Там, внутри нашего ума, есть вещи, которые нам надо услышать внутри, а мы их глухо откладываем в сторону; там есть послания, которым нам надо было внимать, куски эмоционального обучения и общения, которые мы не сделали, — и теперь, после долгого, очень долгого терпения, наше эмоциональное я пытается добиться того, чтобы его услышали, единственным способом, который знает. Оно совсем отчаялось, и мы должны с пониманем и даже симпатией отнестись к этой затаённой ярости. Кроме всего прочего срыв говорит нам о том, что теперь больше нельзя как обычно — что-то должно поменяться или (и это может быть действительно страшно для наблюдателя), что смерть может быть предпочтительней.

Во время срыва мы не осознаем, что мы взбешены. Мы не понимаем. Мы точно ведем себя странно, но при внешних беспокойстве и возбуждении, мы скрыто логически ищем здоровья. Нам не становится плохо, нам уже плохо. Наш кризис, если мы можем через него пройти, это попытка выбить нас из токсичного статус кво и настойчивый призыв перестроить нашу жизнь на более аутентичной и разумной базе.

Избегание Привязанность

Основным создателем “теории привязанности” был английский психотерапевт Джон Боулби (1907-1990). Это учение о том, как дети формируют эмоциональную связь с теми, кто о них заботится. Это становится базой, которой управляются отношения взрослого со взрослыми. В своей работе Боулби также определил отношение “избегания”, при котором мы привычно холодно отвечаем или отталкиваем людей, с которыми, на самом деле, очень хотели быть близки. Боулби утверждал, что мы это делаем потому что наша способность доверять другим была повреждена в детстве и мы обучились подавлять такие позывы, чтобы сохранить нашу целостность. Когда мы не понимаем что делаем (потому что всё давно забыто), как только возникает проблема с партнёром в отношениях, мы так пугаемся что нежеланны, что маскируем нашу нуждаемость за фасадом безразличия. В момент, когда мы хотим близости, мы говорим, что заняты, притворяемся, что наши мысли где-то ещё, становимся сухими и саркастичными. Мы делаем вид, что нам “меньше всех надо”. Мы можем даже позволить себе какие-то ещё отношения, с целью отдалиться и не выглядеть слабым,– это часто встречающееся извращённое доказательство, что не требуем от партнёра любви (которую мы не смогли попросить, преодолев собственную сдержанность).

Терапия предлагает нам шанс узнать чувства из которых мы действуем и вернуться к лечению исходной раны. По Боулби, терапевт запускает новую и улучшенную модель отношений: в ней мы внимательно чувствуем и пробуем открываться, и это с теплом принимается. И в этом состоит спасительный урок: на самом деле можно иметь запросы к человеку, которого мы любим.

Тревожная привязанность

Тревожной привязанностью называют паттерн в личных отношениях, когда мы из-за трудностей становимся контролирующими, процедурными и стремящимися всеми командовать. Мы чувствуем, что эмоционально партнёр нас избегает, но вместо признания чувства потери пытаемся прикрепить их на место административными мерами. Мы чрезмерно страдаем от опоздания другого на 10 минут, мы караем их за то, что они не выполнили какие-то бытовые дела… И это вместо того, чтобы признать: “я беспокоюсь, что я для тебя ничего не значу”.

И цель там вовсе не в том, чтобы всё время командовать, мы просто не можем признать насколько ужасно нам нужен партнёр. Затем трагический круг размыкается. Мы становимся резкими и неприятными. Для другого человека чувствуется, что мы его больше не можем любить. А правда заключается в том, что мы слишком сильно боимся, что нас не любят. Если это суровое, тяжёлое и тревожное поведение может быть правильно понято, то раскрывается оно не в отвержение, а в просьбу о нежности, странно искажённую, но тем не менее очень очень трогательную и очень настоящую. Джон Боулби не считал этот неприятный паттерн постоянным. В психотерапии мы можем отыграть наше желание контролировать терапевта, потерпеть в этом неудачу, всё равно продолжать свидетельствовать что мы делаем неделю за неделей, сохраняя отношения с терапевтом, и это может дать нам уверенность, с которой мы можем вернуться в остальную свою жизнь. Мы получаем урок, который может быть не получили в детстве, что кто-то, кого нам не подконтролен всё равно может быть лояльным к нашим нуждам.

Чувствование, а не думание

Думать очень важно, но само по себе в терапии это не будет ключом к исправлению наших психологических проблем. Есть огромная разница между легко признаваемым, например, что мы были немного застенчивыми в детстве, и перепроживанием в полной интенсивности, что значит быть запуганным, проигнорированным и постоянно бояться нападок и издевательств. Или мы знаем абстрактно, что когда в детстве наша мать была не очень внимательна к нам. И совсем другое дело, если мы полностью соединяемся с ужасающим чувством, которое у нас было, когда мы попытались ей показать что-то, что мы любили или сказать, как глубоко мы расстроены, а ей вообще не было интересно.

Терапия строится на идее возвращения к живым чувствам. Только когда мы действительно соприкасаемся с чувствами, мы можем их исправить с помощью наших более зрелых способностей, и тем самым уже работать с реальными проблемами взрослой жизни.

Странно (и интересно), что интеллектуальные люди могут какое-то время сложно чувствовать себя в терапии.

Им интересны идеи. Но они не могут легко воссоздать и предъявить боль и огорчение ранних, менее сложных частей личности. Тех частей, из которых мы все состоим. Это должно быть встречено, выслушано, утешено и успокоено, может быть впервые. Терапия говорит, что мы не должны стараться быть слишком умными и должны принять чувства потери и замешательства.

Суперэго

“Суперэго” это неудачный перевод прямолинейного и элегантного немецкого термина “Uber-ich”, сделанный первым английским переводчиком Фрейда Джеймсом Страчи. Это просто значит “Над-Я”. Фрейд обозначил аспект ума, который находится над нашим обычным каждодневным сознанием, судит наше поведение и охраняет социальные нормы и мораль.

Над-Я — это интернализация настоящих людей, с которыми мы встречались в ранний период нашей жизни, обычно родителей, особенно отцов. Без различения этого процесса мы смешиваемся с голосами, которые мы слышали вокруг себя и в конце концов разговариваем сами с собой примерно также, как с нами разговаривают другие. Иногда голос Над-Я может быть воодушевляющим и покровительствующим. Мы уговариваем себя дать ему ещё один шанс, что наши старшие поймут нас и простят. Оно формируется самыми нетерпеливыми, злыми и критическими голосами, которые мы когда либо слышали. Оно будет немилосердно бичевать нас за наши ошибки и оставит нас с чувством, что мы действительно не заслуживаем существовать. Это может дойти до крайности, толкнуть нас на самоубийство.

Большую часть времени Над-Я более критично, чем реально оправдано. Оно заставляет нас чувствовать себя самым ужасным преступником, даже если наши настоящие проступки относительно небольшие. Оно может вызвать у нас отвращение к сексу и развить сильное чувство вины относительно удовольствия вообще.
Одна из целей психотерапии — переобучить Над-Я. Мы можем заменить запугивание, пристрастность и давление Над-Я, которое мы построили в детстве, на гораздо более рассудительный голос терапевта. Мы учимся говорить с собой (а потом и с другими) в мягкой помогающей манере, в которой терапевт разговаривает с нами. Мы сохраняем осознанность, но не чувствуем больше никчёмность или (трагически распространённое чувство), что нам следует умереть.

Истинные и ложные Я

Психологическая теория Истинных и Ложных Я — работа английского психоаналитика Дональда Винникотта. Винникотт считает, что мы все рождаемся с нашим истинным Я. Истинное Я младенца не интересуют чувства других людей, оно не социализировано. Оно может быть агрессивным, кусаться и легко шокировать и вызывать отвращение, особенно у приверженца хороших манер и любителя гигиены. Винникот добавляет, что если человек хочет действительно хорошо чувствовать себя взрослым, то ему необходимо насладиться временем, когда это Истинное Я может делать что хочет. Постепенно может развиться Ложное Я, для того, чтобы соответствовать требованиям внешней реальности (школы, работы и т.п.). Винникот не был каким-то противником Ложного Я, он просто утверждал, что оно может быть здоровым, только если ему предшествовал более ранний беспрепятственного проживания Истинного Я.

К несчастью, многим из нас не дали шанса побыть нашими Истинными Я. Может мама была подавлена, а отец был агрессивным, может были более старшие или младшие братья или сёстры, с которыми был какой-то кризис и которым требовалось всё внимание. В результате мы слишком рано учимся подчиняться. Мы должны стать послушными ценой нашей собственной аутентичности.

Терапия даёт нам второй шанс. Мы можем в регрессии попасть в то время, когда мы ещё не начали быть ложными, в момент, когда нам отчаянно нужно было быть настоящими. В кабинете терапевта, окружённые зрелой заботой, мы можем научиться быть настоящими ещё раз, мы можем быть несдержанными, трудными, равнодушными ко всем кроме себя, эгоистичными, не впечатляющими, агрессивными и гадкими. И терапевт это примет и тем самым поможет нам пережить новое чувство живости, которое должно было бы быть с самого начала. Потребность быть ложным, которая никогда не уйдёт, становится гораздо менее невыносимой, если нам регулярно позволяют быть настоящим раз в неделю или около того в конфиденциальной обстановке кабинета терапевта.

Сублимация

Термин “сублимация” возник в средневековой науке, где так называли гипнотизирующий процесс, в котором твёрдая материя превращается в газ, так загорается кусок угля при нагревании. Процесс ассоциировался с идеей, что что-то базовое и невыразительное может превратиться во что-то чудесное и почти духовное.

В терапии “сублимация” расширенно понимается как что-то обычно бесполезное может быть превращено в благородное стремление. Так, например, агрессивный инстинкт бить или пинать может быть превращён в спортивную доблесть; желание выделываться может стать основой способности обращаться к аудитории с чем-то действительно для неё ценным; ощущение, что никто не слушает, может стать неплохим началом литературной карьеры. Особенно Фрейда интересовало, как художники превращают зачастую беспорядочную реальность их жизни во что-то полезное для публики. Художник или писатель прсипосабливает свой “полёт от реальности” для создания доступных для всех объектов, которые двигают, интересуют и вдохновляют других. Французский психоаналитик Джеймс Лакан фокусировался на сублимации, которая превращает расстроенные сексуальные желания в романтическое искусство, поэзию любви, которые расцветают, когда секс запрещён, как он утверждал.

Сублимация — одна из целей терапии. Терапевт знает, что не все наши желания должны превратиться в реальность, но это не значит, что мы должны быть отчаявшимися на постоянной основе. Мы можем перенаправить, наши проблемные устремления на настолько конструктивный лад, насколько возможно. Может быть мы и не создадим искусство, но с помощью терапии можем найти какой-то способ превращать разочарования в утешительную и искупительную деятельность.

Комплаентность

Комплаентность (дословно согласие) — означает уступание перед запросами других, обычно это хорошо. Это предполагает послушную и гибкую натуру. Это считается ценно, иметь комплаентного коллегу, друга или возлюбленного. Мы склонны предполагать, что с комплаентными людьми всем хорошо. Они не говорят сразу о проблемах, они убираются в спальне, делают домашние задания вовремя и очень вежливы. Но настоящие тайные горести и трудности коплаентных людей связаны с тем фактом, что они ведут так себя не по своему выбору, а из-за чувства давления, которому не могут сопротивляться. В конце концов в сложных обстоятельствах комлаентные люди могут демонстрировать неприятные симптомы: тайную злобную горечь, неожиданные вспышки ярости и очень жесткое отношение к собственному несовершенству.

Обычно у комплаентных людей есть определённые проблемы с сексом. В детстве их хвалили за чистоту и невинность. Во взрослом возрасте самая волнующие проявления их сексуальности кажутся им извращёнными, отвратительными и глубоко не соответствующими тому, кем они должны быть. На работе у комплаентных людей тоже будут проблемы. Они чувствуют необходимость следовать правилам, не создавать проблем и никого не раздражать. Но почти всё, что стоит делать и что интересно, встречается с сопротивлением и кого-нибудь будет раздражать. Комплаентный человек обречён на посредственную карьеру и стерильное угодничество.

Желание быть хорошим — одна из прекраснейших вещей в мире, но чтобы на самом деле хорошо жить, мы иногда должны плодотворно и смело быть сложными (по стандартам комплаентного человека). Терапия является ареной, где мы можем безопасно сблизиться с нашими более полезными бунтующими, трудными и ассертивными сторонами.

Скорбь

В 1917 Фрейд опубликовал сочинение Скорбь и Меланхолия. В нём он сделал различение между двумя способами быть грустным. В первом, в скорби, мы страдаем от потери и сознательно понимаем, что мы это делаем. Тогда у нас начинается период, когда всё кажется никчёмным и лишённым жизненной силы, мы продолжаем думать постоянно о потерянном человеке, утраченной мечте или надежде. Но когда-нибудь скорбь подходит к концу, Мы осознаём, что мир, несмотря на отсутствие чего-то, что нам раньше очень нравилось, всё ещё стоит участия и исследования.

Второе состояние грусти, меланхолия — гораздо более неокончательное, и с ним гораздо сложнее справиться. Здесь мы тоже потерпели утрату, и мир кажется грустным и разочаровывающим. Проблема в том, что мы не очень понимаем, что мы потеряли. Нам трудно учесть эту потерю, возможно потому, что она произошла до того, как мы поняли что происходит, или она принижает нас в собственных глазах. Мы может быть забыли, как нам кого-то не хватает, мы можем подавлять нашу любовь к мечте, которой мы пожертвовали, мы не можем вынести мысль, как больно нам сделали наши родители.

В такой ситуации мы не то чтобы грустные, мы онемевшие. Мы не можем найти какой-то конкретный источник печали и поэтому всё становится безнадёжным и бессмысленным. Мы подавлены.

Цель терапии — попробовать воссоединить наше чувство грусти с теми позабытыми событиями, которые его вызвали когда-то в прошлом. С поддержкой терапевта мы можем осмелеть и исследовать трагедии, которые до того были слишком большими для нашей способности переживать. Мы осознаём, что мы грустим не по поводу всего, просто смотреть некоторым вещам в лицо совсем невыносимо. Терапия знает, что если мы плачем по поводу чего-то конкретного, то мы на пути к восстановлению.

“Достаточно хорошая”

Английский психоаналитик, Дональд Винникотт, который специализировался на работе с родителями и детьми, был обеспокоен тем, как часто в его кабинете оказываются глубоко разочарованные в себе родители. Им казалось, что они провалились как родители и поэтому сильно себя ненавидели. Им было стыдно за свои случайные ссоры, короткие вспышки гнева, за время, когда им было скучно со своими детьми и какие-то ещё ошибки. Винникотта поразило, что вообще-то эти люди почти никогда не были плохими родителями. Они были добрыми, очень любили и интересовались своими детьми, старались удовлетворять их потребности, понимать проблемы и вообще старались делать всё возможное. Как Дональд Винникотт сформулировал в важном и запоминающемся выражении — родителями они были “достаточно хорошими”.

Винникотт указал на важную проблему. Мы мучаем себя за то, что создаём очень требовательные и на самом деле невозможные представления о том, какими нам следует быть в самых разных жизненных областях. Мы представляем себе их не потому, что точно выяснили, каковы реальные люди. Это фантазии, карательный перфекционизм, подслушанный в социальном эфире.

Винникотт фразой “достаточно хорошие” хотел развести нас с идеализацией. Идеалы могут хорошо звучать, но из-за них происходят огромные проблемы: мы можем быть в отчаянии по поводу хороших штук, которые мы делаем и которые с нами происходят. Снижая наши ожидания идея “достаточно хорошего” восстанавливает нашу чувствительность к меньшим, но очень реальным, достоинствам, которые мы реально достигли, но которые не замечаем из-за наших нереальных надежд.

“Достаточно хорошая” жизнь это не плохая жизнь. Это лучшее существование, какое могло когда-то быть у реальных людей.

Цели Терапии

Каждый день делать нас счастливыми терапия не может. Но тем не менее приносит ощутимую пользу. После курса терапии мы сможем почувствовать себя значительно свободнее. Мы поймём, что казавшееся нам неотъемлемым свойством нашей личности, на самом деле просто положение, которым мы приспосабливаемся к преобладающей атмосфере. Приняв меры по поводу реальной текущей ситуации мы можем в конце концов допустить, что для нас есть другие достаточно безопасные способы быть.

Также мы научились стыду и молчанию. Внимание и доброта терапевта воодушевляет нас чувствовать к себе меньше отвращения и меньше скрывать наши собственные желания. Озвучив однажды наши глубокие страхи и желания мы можем потом немного легче проявить их с кем-то ещё. Молчание — не единственный выбор.

Мы можем также быть более сострадательными. В ходе курса терапии мы неизбежно понимаем, как много нас подводили определённые люди в прошлом. Обвинение будет естественной реакцией. Но возможна другая, зрелая реакция, основанная на осознании того, как мы сами делали не то. Можно интерпретировать неприятное поведение других как результат их собственных проблем. Люди, которые наносят нам первичные травмы почти никогда этого не хотели, им было больно самим, и они пытались с этим справиться. Так получается несколько более печальная, но более сострадательная картина мира, в котором печали и страхи слепо передаются из поколения в поколение. Этот инсайт не только ближе к правде, он ещё и помогает нам меньше бояться, если мы про него помним. Те, кто нас ранил — не высшие поразительные существа, которые знали наши особые слабости и легко по ним били. Они сами были существами достаточно безумными, с душевными ранами, пытались сделать всё возможное, чтобы справиться с непрерывным повторением личных печалей, к которым каждого из нас приговаривает жизнь.

оригинал

1 Comment

Люди делятся на два типа.) Первые чтобы про что-то знать, говорить и действовать подходят к этому чему-то и узнают.

А другие — нет.

Основной раздел и основная борьба — на этой линии.

Соответственно важнейшими инструментами является способ познания и стремление к истине.

Никаких внешних институтов имеющих такую функцию на данный момент нет. По идее где-то там к установлению истины должна была бы прийти наука, но она сломались на саентизме, интернализме и отстаивании благосостояния и власти учёных как социальной группы.

В общем в сегодняшней ситуации каждый может в этом вопросе (правды) рассчитывать только на себя. И на таких же идиотов.) Идиотов потому, что такой способ обращаться со знанием уже давно не очень влияет ни на выживание, ни на успех, ни на статус, а играм во власть в современных условиях (а может и всегда) только мешает. В общем только на личную внутреннюю свободу влияет. А в неё тоже не все даже просто верят.)

Leave a comment