Среди нас есть такие, кому регулярно требуется пойти подумать больше, чем это обычно допускается или принимается за норму. Эти размышления могут нам казаться одной из самых значимых вещей, которые мы делаем. После времени, проведённого в компании, мы жаждем (и это не слишком сильное слово) побыть в одиночестве с нашим собственным разумом. Необработанный опыт оказывается слишком ошеломляющим, плотным, беспорядочным, смущающим или волнующим. И нам нужно на регулярной основе отдельно заниматься его сортировкой. Мы долго не ложимся спать, размышляем в ванной, просыпаемся рано, пишем книгу, идём гулять, и чувствуем себя заметно светлее и свежее от процесса освоения эмоций и алхимии превращения чувств в идеи. Нас тянет философствовать, в самом простом смысле этого слова. И можно согласиться с изречением Сократа, что жизнь недооанализированная не вполне стоит того, чтобы жить или, по крайней мере, не такая спокойная.
Нам нужно уединиться и думать в определённые дни потому что нам грустно, и в то же время мы не можем определить причину этого, которая тянется откуда-то из нашего ума, но за пределами нашего осознания. Чем дольше мы оставляем печаль без внимания, тем больше она окрашивает всё, с чем мы соприкасаемся. Наш опыт становится безвкусным, туман онемения опускается на наше сознание. Мы начинаем беспокоиться непонятно из-за чего. Не можем успокоить наши мысли. Ищем облегчения бегством от себя в телефоны и игры. Может начать дёргаться глаз, можем начать грызть кожу на пальцах, наш разум понимает, что есть содержание, на котором надо сфокусироваться, но оно ускользает от понимания и его нервное электричество распространяется по всем мыслям. Мы можем раздражаться, нас перещёлкивает и мы влетаем в колоссальную необоснованную ярость, зная, что она не может быть оправдана носком на полу или неожиданно заскрипевшей входной дверью, но нашему пониманию мешают гордость и отрицание. Или, в позитивном ключе, мы можем чувствовать мистическое волнение от того, что услышим о об очень оригинальном проекте, придуманном другом, или прочтём о новом типе организации, или посмотрим заставляющую глубоко думать документалку. Что-то зовёт нас из глубины нашего волнения, и мы увлекаемся чувствами в этом направлении, но не пониманием. Нас не оставляет возбуждение, но не проясняет, о чём же оно. В такой ситуации мы уходим думать. У нас есть ручка и блокнот дома на кресле, или нам открывается вид из окна поезда и мы два часа разговариваем сами с собой внутри, пока едем. Мы возвращаемся к содержанию своего ума и терпеливо исследуем искаженные сигналы, которые также терпеливо пытаемся подчинить здравому смыслу.
Мы взволнованно вопрошаем, что нам надо сделать, что другие должны сделать, что должно произойти и когда. Мы отваживаемся пребывать в нашей удивительной и постоянной уязвимости из-за наших боли, грусти и раздражения. Возможно быстрая встреча в очереди в аэропорту с человеком добрым и понимающим показывает на живое чувство нежности, которого не хватает в наших отношениях. Возможно спокойно безжалостное сообщение от нашего друга вызовет горькое и болезненное соперничество. Или глядя на солнечный пейзаж за окном, мы жалеем о том, как жизнь стала несвободной и наполненной рутиной. В нашем размышлении мы отбрасываем привычное мужество и даём нашей грусти занять своё настоящее место и принять свою настоящую форму. Мы внимательно останавливаемся на наших ранах. Мы даём пространство для своей тоски. Это может и не является быстрым способом справиться с печалью, но это помогает почувствовать её очертания и даёт нам шанс привести себя в соответствие. Нашей боли нужно, чтобы её услышали. Затем мы даём такое же внимание нашим позитивным волнениям: мы склоняемся чтобы слушать их воодушевлённый призыв. Мы представляем изменения своей жизни в соответствии с ними. Мы осознаём естественную рациональную тревогу от признания того, как много у нас ещё есть возможностей, и как сильно может и должно быть изменено положение вещей.
Чем больше мы думаем, тем нам легче узнавать наши страхи, зависть и надежды. Мы меньше боимся содержимого наших умов. Мы становимся спокойнее, менее завистливыми и у нас появляется ясное чувство направления. Мы узнаём, как сильно мы зависим от практик философии, даже не зная, что это так называется. И надо сказать, что практики это понятные и вполне доступны для освоения.