Кассовский покачал головой:
— Не придумывайте себе никаких категорий. Я — не американец, не суринамец, не белый, и,– он промолчал,– даже уже и не еврей. Я — это я, и в настоящий момент меня зовут Оскар Кассовский. А вы — это вы; не старайтесь группировать людей по внешним признакам, не имеющим смысла: вы только ещё больше запутаетесь. Вам кажется, что так легче, а на самом деле дление на группы только отвлекает от главного, от сути.
— Почему?– не понял Илья.– от чего отвлекает?
— От Сути, — медленно, как для не очень смышлёного ребёнка повторил Кассовский. — Каждый раз, когда вы видите человека, сколько времени, сколько усилий, сколько энергии вы тратите на отнесение его к разным категориям?! Зачем эта бессмысленная работа, что отнимает столько времени и сил?
— Не понимаю. — Илья недйствительно не понимал. — Какие категории?
Кассовский развеселился. Он махнул рукой в сторону кухни.
— Например, вы видите Алоизию. Посмотрите, сколько лишней работы проделывает ваш мозг. Он идентифицирует Алоизию как: а) женщину, б) негритянку, в) средних лет, г) суринамку, и прочие никому не нужные вещи, которые вы о ней знаете или предполагаете. Когда вы видите меня, вы думаете: “Мужчина, белый, старый, американец”, и уж не знаю, что ещё вы обо мне думаете. И это каждый раз, со всеми людьми. Со всеми миллионами людей, которых вы встречаете в жизни. На улицах, в магазинах, везде. Вы тратите время и силы на автоматическое определение, классификацию всех этих людей. Зачем?
— Не знаю, — Илья никогда об этом не думал.– Подсознательно, должно быть.
— Ерунда. — Кассовский пожевал травку. Дождь принёс из сада голоса людей, и они расстаяли в молчании, заполнившем террасу. Кассовский вздохнул. — Ничего подсознательного здесь нет. Нас просто с детства приучили так делать. А это отвлекает от того, чтобы вспомнить, узнать свою суть. Важно не то, что вы мужчина или женщина, белый или чёрный, а кем вы были до того, как всем этим стали. И как это вернуть. Вот что важно.
Олег Радзинский, Суринам.